Век одиночества. Валентин Леженда

Теперь мы с легкостью сможем друг друга найти…

      Кайса не ответила, а лишь коротко кивнула, после чего поспешила к нетерпеливо поглядывающей на часы «Белой сестре».

      – Тяжелый какой! – проворчал Порра, шустро таща Лахтинена в сторону автостоянки. – Когда же он успел так надраться? Или на него так общество прекрасных дам повлияло? Лаури, скорее помоги мне запихнуть этого идиота на заднее сиденье! Тоже мне, гордость нации!

      Друзья кое-как втиснули громоздкое тело приятеля в автомобиль и, переведя дух, залезли следом.

      – Считай, легко отделались! – Матти нервно завел двигатель. – Да, надолго мне теперь запомнится этот День Всеобщего Единства!

      – И не говори! – согласился Нурминен. Хотя и по иной причине: немного смущенное лицо Кайсы по-прежнему стояло перед глазами.

      Выжав сцепление, Порра лукаво покосился на друга.

      – Э, братец! А не влюбился ли ты ненароком в прекрасную незнакомку?

      – В которую из них?

      – Ой, можно подумать, ты не понял, кого я имею в виду!

      – Так не влюбляются… Чтобы в первую встречную…

      – А ты почем знаешь?

      – Ну, мне, кажется, не семнадцать лет…

      – Эх ты, скромный хитрюга! – Матти ловко вырулил к выезду из парка. – Страшную войну прошел, а так и остался наивным мальчишкой, который совсем не умеет врать. Наверное, именно поэтому ты так и не смог дослужиться до офицера, хотя твоим боевым наградам мог бы позавидовать любой кадровый вояка… И потом, у тебя же любая сильная эмоция на лице написана. Вот такенными буквами!

      – Да ладно тебе, – беззаботно отмахнулся от друга Нурминен. – Ты лучше рули давай да на светофоры поглядывай… психолог!

      Словно в поддержку сказанного со стороны заднего сиденья донесся громкий жизнеутверждающий храп гордости пандейской нации Сами Лахтинена.

      Интерлюдия

      «Пора начинать комедию…»

      – Пора начинать комедию, – скривив бледные губы в презрительной усмешке, молвил Первый. Шагнув вперед, он приветливо помахал сухой узкой дланью толпе, собравшейся на площади Согласия и бурными криками восторга приветствующей появление Радетелей на трибуне Усыпальницы.

      – Включать? – привычно осведомился Третий, увидев, как глава государства пощелкал пальцами по микрофону и приготовился держать речь.

      – Давай, – кивнул Первый.

      Генерал нажал кнопочку.

      – Слава Сфере Мира и Мировому Свету! – полились над главной площадью Пандеи чеканные слова обращения Радетелей к народу по случаю очередного Дня Всеобщего Единства. – Вот и еще один год прошел…

      – Что новенького? – спросил Первый у Третьего, не поворачивая головы.

      Речь уже неделю назад была записана на пленку, микрофон благополучно выключен, так что никто, кроме старых и верных соратников, не слышал того, что на самом деле говорилось на трибуне. Членам правительства надлежало лишь следить за мимикой и жестами, чтобы кто-либо из сотен тысяч граждан, скопившихся здесь, и миллионов –