33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине. Евгений Анташкевич

город был готов восстать…

      – Чушь! Про город ничего не знаю, а только сидели мы в машинах и вагонах как мыши. Никто не пикнул. Настолько всё было сделано быстро, чётко, я бы даже сказал, не по-русски профессионально, мы очнулись, уже когда переехали границу между станцией Маньчжурия и станцией Отпор, то есть уже в СССР. Но и то, что значит – очнулись, просто поняли, что для нас настала другая жизнь! Сопротивление! Какое там?!

      – Значит, не было сопротивления?

      Гога хмыкнул, разглядывая фляжку.

      – Не было, Михаил Капитонович! Не было никакого сопротивления.

      – Забавно!

      Гога поднял глаза.

      – Забавно?

      – Забавно, – подтвердил Михаил Капитонович. – Заманили вас, как вот эту рыбу в мордушу… – Только оглушили уже потом.

      Они замолчали.

      – А много харбинцев, – спросил Михаил Капитонович, – разделили вашу участь?

      – Почему нашу? А вашу?

      – Ну, я – особый случай! Я с ними боролся ещё в Гражданскую.

      – Так многие боролись! Не знаю… по слухам…

      Михаил Капитонович вздохнул:

      – Вот именно что по слухам.

      Гога играл фляжкой и разглядывал её.

      – А откуда она такая? Я по коже вижу, что – старая.

      – Считайте – старинная. Подарок.

      Гога глянул на Михаила Капитоновича.

      – Подарок леди Энн… А в Сусумане было много харбинцев? – поменял тему Михаил Капитонович.

      – А расскажете? – кивнув на фляжку, спросил Гога, ещё раз взвесил её в руке и разлил водку.

      – Расскажу. Потом. Так что с харбинцами?

      – Я не встречал. Опять-таки по слухам, основную массу вывезли то ли на Урал, то ли за Урал.

      – М-да! – промолвил Михаил Капитонович. – Горбушу откроем?

      – Нет! – уверенно сказал как отрезал Гога. – После освобождения я наелся консервов во как! – И он провёл ребром ладони по горлу. – Лучше уж рыбку доедим, всё же свежая.

      – Так остыла…

      – Не страшно! Через пять минут она превратится в заливное, в желе, с детства любил.

      – А как насчёт картошки?

      – Вот это – давайте!

      – Да уж! Раз обещано!

      Они встали и пошли в разные стороны собирать выброшенные рекою на берег сухие дрова.

      Фляжка

      Поручик Сорокин под левой скулой почувствовал что-то твёрдое и попытался открыть глаза. Открылся только правый, и Сорокин увидел вертикально стоящий перрон. Он смотрел этим открывшимся глазом и не мог понять, как люди могут ходить по вертикально стоящему перрону, то есть он видел, что по перрону ходят люди как по вертикальной стене.

      – Ваше благородие! – услышал он над головой. Он попытался пошевелиться и застонал от боли. В этот момент перрон опрокинулся, и оказалось, что люди ходят правильно. Он понял, что лежит щекою на льду и его кожа под левым глазом ничего не чувствует.

      – Ваше благородие, вы живы? – Кто-то слегка тряс его за плечо. – Вставайте,