Дельфийский оракул. Екатерина Лесина

окончания пары – четверть часа, и Саломея, устроившись на широком подоконнике, ждет. Ей скучно просто сидеть и ждать, и она качает ногой, пытаясь стряхнуть с подошвы кленовый лист. Некогда он был красным и чуточку желтым, с крупными выпуклыми жилками, но теперь – истерся.

      Дождь барабанит о цинковый подоконник. Мелодия дождя – или мелодия в дожде?

      – Вы потерялись? – спрашивают у Саломеи, и она вздрагивает, не столько от страха или неожиданности, сколько потому, что никак не вяжется этот теплый бархатистый голос с холодной осенью.

      – Простите, если напугал, но у вас очень уж потерянный вид.

      – Я жду. Подругу.

      Саломея подслеповато щурится. В коридоре мало света, и она никак не может разглядеть человека, стоящего не совсем рядом с ней, но достаточно близко, чтобы начать беседу.

      – Давайте ждать вместе? – предложил он.

      – Давайте. Хотите чаю? Он из автомата и невкусный, но еще горячий.

      – Хочу.

      На темных волосах его блестела влага. А синие глаза смотрели дерзко, и Саломея смутилась, но не отвела взгляд, словно опасаясь разорвать некую невидимую нить, протянувшуюся между ними. И с каждой секундой – старые часы словно пустили стрелки бегом – нить эта крепла.

      – Саломея, – произнесла Саломея, чувствуя, как пылают ее щеки.

      Холод отступил. И дождь за окном вдруг умолк. Сквозь серое стекло пробилось солнце, окружив и ее, и его коконом света.

      – Аполлон, – он ответил, улыбаясь. – Похоже, у нас с вами общая беда – родители с фантазией.

      Саломея рассмеялась – глупо, как смеются только влюбленные, неспособные сдержать радость.

      – Ты веришь, что имя предопределяет судьбу? – спросил Аполлон, протягивая ей руку.

      – Нет. Да. Не знаю пока что.

      Его ладонь – надежнее всех ладоней. И якорь. И причал. И точка опоры. И рычаг, с чьей помощью она способна перевернуть мир.

      – И я не знаю. Слушай, а ты очень сильно хочешь… дождаться?

      До звонка оставалось минуты три или всего даже две. Ждать-то недолго, но что потом? Встреча с подругой? Прощание с Аполлоном? Или, в лучшем случае, прогулка втроем. И Саломея будет третьей – лишней – всегда получалось именно так. Но не сегодня!

      Не сейчас!

      – Давай убежим, – предлагает она, крепче сжимая его руку.

      – Давай.

      Любовь похожа на узкие лужи, что вытянулись вдоль бордюров, преграждая ей путь. И Аполлон, подхватывая Саломею на руки, переносит ее на другую сторону.

      У любви – запах дыма и жареных сосисок. Желтые глаза-окна домов. И белые флаги занавесок в его квартире. Окно в кухне открыто, тянет холодом. Саломея вдруг пугается того, что все слишком уж быстро происходит. И надо бы маме позвонить… она волнуется.

      Она потребует – вернуться домой, а Саломея не в состоянии расстаться с Аполлоном. И она закрывает окно, отжимает занавески – ситцевые, пропитавшиеся дождем. Вода льется на разбухший подоконник, и старая краска слезает с него, как корка с незаживающей раны.

      В его квартире одна комната. В ней беспорядок – кровати