Обратная сторона земли. Александр Рыбалка

а потом начала декламировать:

      – Гром колесниц все слышней и слышней,

      Белые пятна на лбах у коней.

      В горнице мужа не вижу еще,

      Только слуга наш по-прежнему в ней.

      – Я знаю, что Мао Цзэдун стихами баловался…

      – Эти слова просил передать тебе Мун, – строго ответила Яо. – Они из старинного сборника «Шицзин» – «Книги песен и гимнов».

      Часть 2

      ЛИ ЦЗИ (КНИГА ЦЕРЕМОНИЙ)

      Хозяева затащили в наши комнаты по круглой деревянной бадье, и принялись носить горячую воду ведрами.

      – А я думал, мы будем принимать ванну вместе, – пошутил я с Яо тоном заправского ловеласа.

      – Тогда там не останется места для воды, – парировала китаянка. – Лучше посмотри, сможешь ли ты поместиться в бадью!

      Кадка (вроде той, что в России еще кое-где используется для соления огурцов) наполнилась водой и гостеприимные хозяева покинули комнату. Я с отвращением сбросил с себя пропотевшую одежду и влез в деревянную ванну…

      – Эврика! – закричал я.

      В коридоре послышался топот, и в комнату без предупреждения ворвалась полуодетая Яо.

      – Что случилось?!

      Я показал рукой на воду, расплескавшуюся вокруг моей бадьи:

      – Архимед в такой же ситуации закричал: «Эврика»! Что значит: «Нашел».

      – И какое же открытие сделал ты? – язвительно спросила Яо, заматываясь в здоровенное мохнатое полотенце.

      – То, что я значительно крупнее любого среднего китайца. И в этой «ванне» мне просто не повернуться.

      – Помойся уж как-нибудь. Мы не можем каждый день просить хозяев нагревать нам воду – в деревне это очень тяжело, и здесь не моются каждый день, как в городе.

      Яо резко повернулась и пошла в свою комнату, бросив через плечо:

      – Мойся, Архимед, пока вода не остыла.

      Сначала я отмок, потом помылся, насколько это было возможно в небольшой деревянной бадейке (при этом я чувствовал себя огурцом-переростком). Конечно, Яо в такой же посуде было посвободнее – рост китаяночки едва превышал полтора метра.

      Однако когда я вылез и переоделся во все чистое, то настроение мое заметно улучшилось.

      – Яо, ты где? – крикнул я.

      Никакой реакции.

      Осторожно я постучал в ее комнату, но и на это действие никакого отклика не получил. Еще более деликатно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь (понимая, что если моя спутница еще плескается в лохани, то в лучшем случае запустит мне тапочкам в голову).

      Но в комнате Яо было пусто, только вещи раскиданы по кровати, да лужи теплой воды вокруг бадьи.

      Насторожившись, я стал спускаться вниз, и уже на половины лестницы услышал яростную ругань по-китайски. Собственно, о том, что это ругань, я догадался только по интонациям Яо, к которым начал уже привыкать.

      Возле крыльца Яо препиралась с каким-то молодым военным в форме китайской армии (форма эта почему-то мне всегда напоминает о Гражданской войне).

      – В чем дело?! – громко спросил я по-русски. При этом насупил брови – я здесь турист, черт