Пять капель смерти. Антон Чиж

юбке и шляпке, вуаль густая. Подошла к парапету и на лед засмотрелась.

      Думаю: может, курсистка, хочет утопиться? Так куда топиться, один лед. Чего доброго, не убьется, а только покалечится. Ну уж нет, только не на моем участке.

      Кашлянул, значит, так строго, официально.

      Она вздрогнула, заметила меня, прыгнула в коляску и была такова. Ну и хорошо.

      Хотел уже в участок вернуться, но тут меня что-то дернуло: и чего барышне приспичило болтаться утром на морозе? Осмотреть, что ли, Малую Неву? Конечно, река – не моя территория, здесь хозяйство речной полиции. С каждого разрешения на вырубку льда хорошие деньги имеют. А летом навара куда больше. Лодочки, катерки, пароходики. Всем нужно разрешение, бумага с печатью. Люди сами деньги несут. Не то что в участке. Обходишь территорию и лично к должнику заглянешь.

      Думаю, значит, Коля, думы печальные, а сам лед разглядываю. Смотреть-то не на что. Как вдруг замечаю рядом с прорубью белый бугорок. Хоть голова раскалывается, осознаю, что стряслось. Вытаскиваю свисток, даю двойной сигнал – тревога, значит.

      Из-за угла ближайшего дома выскакивает фигура в черной шинели. Городовой на бегу придерживает форменную шапку из черной мерлушки с гербом Петербурга и личным номером на металлической ленте. По правому боку колотится штатная шашка. Подбегает, отдает честь:

      – Разрешите доложить, постовой Романов. На дежурство по околотку заступил в пятом часу утра. Происшествий нет.

      Я ему:

      – Как несешь службу? Оранжевые шнурки на плечах носить надоело? Я не посмотрю, что ты бывший вахмистр! Почему не на месте?!

      – Так, вашбродь[6], я… Обход…

      Тут уж принялся отводить душу:

      – Молчать! Я тебя научу порядку и дисциплине! Будешь два года сидеть на низшем окладе! Здесь полиция, а не армейский бардак! Происшествий, видали ли, у него нет! Я тебе покажу!..

      Романов честь отдает, как примерз. Молодой еще, неопытный. Год как перевелся в полицию из пехотного полка, в самом младшем полицейском звании и на низшем окладе. Обязан терпеть от начальника. Продолжаю:

      – Почему один? Где сменные?

      Чего спрашивать, и так ясно: двое его напарников-городовых отправились греться в недалекую чайную, а младшего оставили на часах.

      – Так, вашбродь, отправились на обход, значит, территории…

      Молодец, не сдает товарищей.

      – А где околоточный?

      – Не могу знать, вашбродь…

      – Не могу знать! Происшествий у него нет! А это что такое?

      – Где, вашбродь…

      – Да вот! – указываю на лежащего рядом с прорубью человека. – Опусти клешню, стоеросина…

      От усердия Романов перегнулся через парапет, чуть не свалился, и бормочет:

      – Господи, спаси… Да это ж…

      Я ему:

      – То-то же! Увидел. А раньше не видел?

      – Никак нет… Три раза обход делал, как полагается. Не было его…

      – Ты на лед смотрел?

      – Все прилегающие территории осматривал.

      – Осматривал

6

Так народ наш скороговоркой произносит обращение: «Ваше благородие». И правильно, чего язык ломать.