Любовь уходит в полночь. Барбара Картленд

рассказывает про лошадей! И я очень люблю смотреть, как он рисует. С ним так интересно! Он много всего знает и про растения, и про землю, и про лесных птиц и мелких зверьков. Мы столько смеемся… А у тебя я набираюсь ума-разума – и всего-всего, что ты умеешь делать руками! А сколько ты мне всего рассказываешь! Ты же столько знаешь – ты у меня такая умная, мамочка! И наш Литтл Кумб я очень люблю. Да мне очень, очень повезло с вами – с тобой и с папой, что вы у меня такие – самые мои любимые и независимые!

      Миссис Сандон растроганно притянула ее к себе и поцеловала.

      – Это именно то, что я хотела от тебя услышать.

      – Как у нас все необыкновенно! – Ксения обняла мать за талию и уткнулась лбом ей в плечо. – Но почему же твоя сестра… Доротина… почему она тебя не искала? Вы близнецы… Как это интересно – каждый день видеть перед собой саму себя! И не в зеркале, а наяву! Она, наверное, так по тебе скучала! Она же перестала тебя видеть! Это как потерять половину себя!

      – Я знаю, что Доротина по мне скучала. Но не было никакой возможности, чтобы она поддерживала со мной связь вопреки воле отца. Да и как бы она нашла меня здесь, в Литтл Кумб?

      – А ты сбежала и ей не писала?!

      – Конечно, нет! Я не могла ставить ее под удар. Я знала, мое письмо ее очень обрадует, но и причинит ей неудобства. Прежде всего моральные – представь себе, что бы она почувствовала, получив от меня весточку! А отвечать на письмо – ей бы очень хотелось этого! – значило бы тоже нарушить отцовскую волю.

      – Да… Ты права… А она вышла замуж?

      – Да. Как-то я увидела в газете объявление о ее помолвке с эрцгерцогом Фридрихом Прусским – через год после моего бегства из Словии.

      – Эрцгерцог – должно быть, человек о-очень знатный!..

      – Это тот человек, которого мой отец прочил мне в мужья, – ответила мать. – Но, ручаюсь, ни за что на свете я не хотела бы оказаться на месте моей сестры Доротины.

      – А дети у них… у тети Доротины… есть? – с любопытством спросила Ксения.

      – Не знаю, – печально ответила миссис Сандон. – Видишь ли, английская пресса не слишком жалует мелкие балканские государства, чтобы писать о них все подробности. Иногда они вскользь упоминают Словию, и вот два года назад я узнала, что наша мать скончалась.

      – А отец жив?

      – Да, но он стар, и в последних новостях говорилось, что нездоров. Думаю, он мог приезжать в Англию по делам государственным, но, похоже, он слишком слаб, чтобы покидать пределы дворца.

      Ксения выдохнула:

      – Как это трудно – представить, что ты дочь короля, мама…

      – Ох, я об этом давно забыла! И ты тоже должна забыть, – с нажимом проговорила миссис Сандон.

      – Ну уж нет, нет и нет! Я совсем не хочу забывать, что ты дочь короля! А я… – она упрямо тряхнула рыжими, как у матери, волосами, – я хочу об этом помнить. Всегда. Теперь-то я знаю, почему ты держишь себя с таким достоинством! Почему в тебе столько… как его… шарма! И почему папа дразнит тебя насчет твоего аристократического