Лжедьявол. Екатерина Хайд

всех них, перебивая друг друга, орут перекошенные, красные от гнева физиономии.

      «Ну надо же! – поражается Роза, едва сдерживаясь, чтобы не высказать восхищение вслух. – Такая большая и громкая штуковина, и они её не испугались! Надо было сразу к ним идти с телефоном… А что, если они сделают так, что и из него будет кричать толпа?»

      – На что вы смотрите? – осторожно спрашивает она, не решаясь отойти от двери и сесть рядом с Тенёвым.

      – Смотрим, как толпа орущих психов, – не отрываясь от экрана, отвечает Мариус, – решает, нужно ли другому орущему психу лежать в больнице. Вон, как у людей всё теперь устроено…

      – Прекрасный образчик современной человеческой поп-культуры, – поддакивает ему Тенёв. Звучит он куда более бодро, нежели вампир, которому не то не нравится шоу, не то бодрствование днём. – Очень мне нравится! Глотки друг другу готовы перегрызть за просто так! – Голос Тенёва становится выше, демон чуть не захлёбывается слюнями от восторга. – Обязательно при первой же возможности схожу к ним «экспертом»… Садись, посмотри с нами.

      Роза не уверена, что хочет слушать людские крики и видеть, как они глотки друг другу перегрызают. Насмотрелась уже! Из окон их спальни в академии открывался довольно живописный вид на ад, заметны были даже шпили замка Сатаны. Товарки её частенько устраивались по вечерам возле окна с биноклями и смотрели на него и на мёртвых людей, штурмующих заколдованные ворота: они вопили, распихивали друг друга локтями и коленями, кусались и царапались, топтали ногами упавших – они на всё были готовы, лишь бы быть поближе к Дьяволу, когда он всё же выйдет, утомлённый криками, и уничтожит тысячу-другую. Впрочем, с уничтожением себе подобных люди и сами неплохо справлялись.

      «Срань господня!» – смеялись её товарки. Это высказывание они относили не к ситуации, а к самим людям, хотя те предпочитали верить, что бог их сотворил, а не высрал. Не больно-то велик такой бог, если эти жестокие неразумные создания стали венцом его творения. Но люди свято в это верили, не желая признавать, что они всего лишь животные, не больше и не меньше. Их склоки перед замковыми вратами были для юных ведьм чем-то вроде петушиных боёв. Они делали ставки корнями мандрагора и приворотным зельем. Роза ставок не делала.

      Однако она подходит к кровати Тенёва и в нерешительности опускается на самый край.

      «Мракобес! – доносится из разбитого экрана. Вопит очень тучная женщина. Изо рта её в камеру летят слюни. – Ирод поганый! Ничего святого у него нет!» Они будто бы уже и забыли, что должны были вызволить из психиатрической больницы здорового человека. Жена художника плачет. Роза отворачивается от экрана.

      Глядя на собственные сложенные на коленях ладони, она спрашивает:

      – Ребят, мы с вам друзья?

      Вампир поднимает голову, внимательно смотрит на неё, хмурится. Друзья – это понятие, свойственное одним только людям. Что-то вроде стаи, основанной не бог весть на каких принципах: стая защищает друг друга, вместе охотится, справедливо делит еду, состайники