Пушинка в урагане. Сергей Юрьевич Ежов

намекает платье, а намекать, уж поверьте опытному человеку, есть на что. К тому же эти чертовки прекрасно знают, как пользоваться одеждой в деле обольщения, умело используя целую систему знаков. Словом, я невыносимо страдал.

      Бесконечной чередой потянулись посетители менее родовитые, в том числе депутация дворянства с приветственным адресом. Следом депутация чиновничества. Потом явились купцы с адресом и подарками. Все они выражали верноподданнические чувства, демонстрировали верность традициям, но, признаться, изрядно надоели.

      ***

      Александр Фёдорович Можайский встретил меня на вокзале, в Красном Селе. Паровоз укатил дальше, а я пошел навстречу мужчине лет шестидесяти, в чёрном морском мундире, с погонами каперанга, и с орденами. Начало мая, погода знойная, как он не преет? На мне тонкий светлый костюм, так что мне не жарко.

      Представились, пожали руки и двинулись к коляске, ожидающей у вокзала. Я сел рядом с Можайским, а мой слуга, бывший извозчик Андрей сел рядом с кучером. Три моих чемодана были прикручены сзади коляски, на специальной решётчатой площадке. Дорога оказалась весьма ровной, к тому же, вчерашний дождь прибил пыль, так что ехали с комфортом.

      Вскоре наша коляска въехала на территорию военного лагеря. Кругом виднелись военные, где группами, а где и поодиночке, рядами стояли палатки, сараи, заборы, повозки и прочий военный скарб.

      – Ваше Императорское высочество, мне передавали, что вы невысокого мнения о воздухолётном снаряде, который я строю, это верно? – сразу взял быка за рога Можайский.

      – Если Вы не против Александр Фёдорович, то обойдёмся без титулования, хорошо?

      – Согласен, Пётр Николаевич, это для меня большая честь.

      – Начнём с того, что Вам не вполне верно передавали. Да, я считаю, что аппарат… давайте для простоты будем называть его самолётом? Так вот, Ваш самолёт в том виде, в котором он строится, не может летать. Точнее, он не может летать устойчиво и безопасно. О причинах к тому ведущих, мы поговорим по приезду.

      – Любопытно. Надо полагать, что Вы, Пётр Николаевич, обладаете некими знаниями о теории и практике строительства во… самолётов?

      – Вы правильно угадали, Александр Фёдорович, некоторые знания у меня имеются, и я хочу с Вами поделиться оными.

      – Гм… Надо ли понимать, что я должен рассматривать Вас как соавтора?

      – Нет, Александр Фёдорович. Надеюсь, Вы оформили патент на свой самолёт?

      – Патент… Привилей? Да-с, оформил.

      – Великолепно! Значит, Вы и останетесь в истории изобретателем самолёта. Для меня достаточно другого: я желаю помочь Вам довести самолёт до хотя бы минимальной степени совершенства и запустить его в массовое производство. Если же нам с Вами удастся получить с этого дела доход, то буду просто счастлив.

      За разговором мы доехали до развалюхи, в которой Можайский собирал свой самолёт. Щелястые тесовые стены, вместо крыши – парусиновое полотно на жердяных прожилинах. Убого. Рядом с развалюхой другая развалюха, поменьше, судя по всему, жилая. У дверей по стойке смирно стоит морской