Пушинка в урагане. Сергей Юрьевич Ежов

в это время находился я? Разумеется, в императорской свите, так уж положено по протоколу.

      – Пётр Николаевич, а Вы рискнули бы совершить полёт на этом самолёте? – обратилась ко мне какая-то незнакомая дама, буквально облепленная бриллиантами. Судя по тону, она была уверена в моём отрицательном, или, на крайний случай в уклончивом ответе.

      Ответить я не успел, поскольку рядом нарисовался давешний ротмистр, всё ещё в кожаном великолепии.

      – Насколько я знаю, любезнейшая Аглая Андреевна, Его Императорское Высочество в течение предыдущей недели, не менее трёх раз поднимался на этом самолёте.

      – Но… Позвольте Максим Сергеевич, было объявлено, что сегодня был совершён первый полёт!

      – Тонкость в том, что сегодня был совершён первый ПУБЛИЧНЫЙ полёт, а до того команда Его императорского высочества готовилась и тренировалась без публики. Причём Его высочество самостоятельно пилотировал самолёт! – и ротмистр обаятельно улыбнулся – Однако, милые дамы, позвольте мне обратиться к Его императорскому высочеству. – и он повернулся ко мне:

      – Ваше Императорское Высочество! Прошу Вас принять меня в свою комиссию, на любую должность, связанную с самолётами. Сегодня я понял, что это моя судьба, и я мечтаю стать пилотом, подобно Вам и старшему лейтенанту Степанову.

      – Извините великодушно, ротмистр, я вижу, что мы знакомы, однако запамятовал Ваше имя.

      – Иванов, Максим Сергеевич.

      – Я беру Вас, Максим Сергеевич, но обязан предупредить, что в моей комиссии принята очень жёсткая дисциплина. Вы не передумаете?

      – Ни в коем случае! Я заранее навёл справки, и заранее согласен на все условия, в том числе и дисциплинарные.

      – Отлично. В таком случае, благоволите прибыть ко мне завтра, к восьми часам утра, я проведу с Вами собеседование. А пока отдыхайте, Максим Сергеевич.

      Счастливый ротмистр упорхнул, а я остался на растерзание дамам. Впрочем, у меня есть старый, ещё студенческих времён, способ исчезать из неприятной компании. Даю условный знак заранее проинструктированному официанту, и вот ко мне уже движется посыльный с конвертом. Вскрываю его, и сообщаю агрессоршам:

      – Тысячу извинений, милые дамы, но дела службы превыше всего!

      ***

      А наутро я, в компании Можайского, Степанова и ротмистра Иванова, решаем вопрос о дальнейшей судьбе построенного самолёта. Заседание открыл я:

      – Господа! Вчерашний, в высочайшем присутствии, показ нашего самолёта оказался вполне успешным.

      – Более чем успешным! – уточнил Можайский, покосившись на свои новые погоны.

      – Согласен. После показа, на приёме, ко мне по очереди подошли не менее десяти человек, с одним вопросом: когда и на каких условиях они смогут приобрести подобный самолёт в личное пользование. Из этого следует… что?

      – Мы начнём выделывать самолёты для продажи?

      – Не только. Необходимо организовать ещё и обучение пилотов и обслуживающего персонала.

      – А