Я и Путь in… Как победить добро. Отар Кушанашвили

с истерикой, ни к чему («Истерику оставьте папе, – говорю я, вздыхая»).

Кто на свете всех милее?

      Мои дети не отходят от зеркала, не зная еще, что зеркала – самая вероломная штука на Земле, на свой салтык выстраивающая твои отношения с миром. Прежде зеркало ведь было инструментом воспитания, вторым после ора по очередности.

      Теперь у детей появилась (я говорю, понятно, про младших) вера в то, что зеркало – лучший фиксатор их великолепия, инструмент окучивания потенциальных обожателей (это я о девочках) и расстройства супостатов (это я о пацанах).

      Если не нравится одежда, мои тут же занимают на диване позицию «отрешенный от мира повелитель».

      Они смотрят в зеркало, мои боги, и их не оторвать; из собственного опыта мне известно, что оторвать мало кого возможно вообще.

      Только девочки мои плакали иногда: «Я некрасивая!» Я настаивал, что как раз наоборот, а если врут, пусть меня сошлют на остров проклятых. Уговор работает: как же не будет работать вкусный комплимент? А уже со способностью предолго изучать себя у моих (да и у ваших) детей всегда все в порядке; они у меня страшно красивые, с печатью светозарности на челе.

      Для них получать подтверждение своей неотразимости – живая вода, усвоенная дорога к барже с сахаром. К зеркалу они подходят всё чаще, летая, судя по глазам, во время подходов. Торопить их в это время кажется им проявлением фашизма.

      «Как красив человек!» – думают мои, когда приподнимаются даже в машине, чтобы себя разглядеть.

      Зеркало помогает им истребить все худые мысли о жизни; не зеркало принимает у них экзамен, зеркало сдает экзамен.

      Тут бабушка пыталась прервать акт самолюбования: вот еще!

      На какое-то время унылый мир спарен главным развлечением, как праздник – цветами и руладами птиц. И конечно, из всего дяди Меладзе им нравится «отчаянно красива» – этот оборот.

      Во всем этом чувствуется явный дефицит любви и восхищения, но и тут помогает дядя Меладзе (вернее, дяди): «Как ты красива сегодня, нет в моем сердце ни боли, ни зла».

      Только восхищение и гордость, ВАВУ!

      Никакого многоточия, сплошь восклицательные знаки!

      P.S. Я вместе с детьми прохожу этот длиннющий путь.

Не хоху

      Мой идол Даниил, в чьем голосе всегда чувствуются две странно сочетаемые тональности: восторженная и нигилистическая, вместо «Хочу!» орет «Хоху!», кричит «Па-а-ап!», не ожидая ответа, и, вдруг, два года спустя, начинает любить плюшевые игрушки. Последнее особенно не смешно, учитывая, что ему уже без малого два года, а для кутаисца это…

      На моей памяти впервые столь брутальные перемены случились с одним взрослым человеком за одно утро.

      Бесспорно, Даниил Отарович задался целью развиваться раз в семьсот быстрее в насмешку над положенными нормативами.

      Полагаю, он слишком занят получением всего, что он «хохет», чтобы беспокоиться о такой мелочи, как «П‑а‑а‑а!», который устал по семь раз на неделе покупать плюшевых медвежат, кенгуру и солдатиков.

      То