Птичка над моим окошком…. Анна Яковлева

Будет за ним как за каменной стеной.

      Августа долгим взглядом проводила уплывающую странную фигуру из двух тел – маленького и большого. Она бы не хотела жить с каменной стеной, подточенной геморроем и гастритом. Примерно так Августа и высказалась, чтобы Любаня на ее счет не строила иллюзий.

      – Пусть вылечится для начала.

      – Ну ты даешь, – Любаня ошарашенно посмотрела на подругу, – а если ты сама заболеешь?

      – А я никому не навязываюсь, – отрезала Августа.

      Конфликт не разгорелся, потому что Любаня была голубем мира, но даже голубь мира способен обидеться, и подруга весь обед дулась, и, кажется, успела подать знак Сергею, что разговор с Августой ничего не дал, во всяком случае, Серега, попробовав сложный салат, процитировал строчку из песенки Раджа Капура:

      – Лучше голый и голодный, но любимец всенародный.

      Часто Августа не могла понять, хамит Сергей или просто так мыслит. Из-за геморроя и гастрита.

      … Матвея Степуру можно было обвинить в чем угодно, только не в мизантропии.

      Ни субъективных, ни объективных причин для мизантропии не существовало в помине: ему только исполнилось двадцать семь, родители были живы и жили отдельно (отдельно и от Матвея, и друг от друга).

      Ничего похожего на неприятности, такие как внезапная болезнь, карточный долг, долг банковский, незапланированная беременность, неожиданная влюбленность или (свят, свят, свят) роковая страсть, из которой одна дорога – под венец или в петлю, – ничего такого не было в его жизни.

      Еще несколько дней назад Матвей Степура носил пробы золота в отдел технического контроля, гонял работяг из итээровской душевой, бродил с ружьишком по юго-восточной оконечности Сихотэ-Алиня, ловил руками хариуса в прозрачных водах Анюя и даже не догадывался, что уже через пару дней будет жаждать чьей-то крови. Совсем даже наоборот – Матвей Степура пребывал в благостном предвкушении отпуска.

      Вот он в отпуске… А тут такая засада… с самого утра.

      Нет-нет, к самому утру не было никаких претензий – утро было чудесным, свежим, полным волнующих перспектив. Перспективы эти брали начало в умопомрачительном вчерашнем вечере.

      Вечер… м-м-м… вечер был просто зашибись. И ночь, кстати, тоже…

      Витася подцепил на нудистском пляже двух курортниц с шикарным экстерьером: оливковые тела без следов от купальника, пирсинг в пупках, браслеты на узких и вытянутых, как у персонажей Эль Греко, щиколотках и запястьях, а на тугих, выпуклых ягодицах – тату. При взгляде на роскошных самок возбуждение наступало сразу и навсегда, а торможение не наступало вовсе.

      – Беленькая и черненькая – Одетта и Одиллия, – рекомендовал девиц уже слегка поддатый Витасик.

      У Витасика к тому моменту сложились доверительные отношения с Одиллией, и примерно через полтора часа он отбыл с девицей домой.

      Одетта осталась у Матвея.

      – Ты моряк, что ли? – заподозрила курортница через три часа акробатических этюдов в постели.

      – Старатель, – заплетающимся