Обернись!.. Часть третья. Ирина Арина

с окончательно потекшей крышей и синдромом с не выговариваемым названием. А ты плод моего больного воображения.

      – Перетопчешься, – фыркнула зеленоволосая копия Фаарра. – Я точно не плод.

      – Да, ты – Цветок.

      – Вот! Именно так. Заморочка с тобой, конечно, обалдеть не встать. Просто жутко интересно, кто же тебя такую сотворил. Папа, говоришь, свое участие отрицает?

      – Категорически.

      – Еще интересней. Слушай, а тебе даже имя почти сохранили. Амарриэлли Ольшаэн – Мария Ольховская. Не думаю, что просто совпадение. А ты?

      – Я, вообще, не думаю, я в Аршанс хочу.

      – Одно другому не мешает. А не думать нельзя, можно такого наворотить, что век не расхлебаешь, на личном опыте утверждаю, не самом лучшем, если что. О, Мар, а ты просыпаешься. Притормози слегка, покажи, где тебя искать.

      – Как?

      – Не знаю. Это же твой сон.

         А я знаю? Просто пожелать оказаться дома? Легко! Нет, ни фига не легко. Потому что домой мне совсем не желается, мне бы здесь остаться. Или у Озера.

         У Озера получилось. У Аршанского Озера. Пустой берег, тишина, никого. Даже русалок не видно.

      – Мар, не пойдет. Так я смогу прийти только, если тебе оно приснится. А когда это будет? Снами ты управлять не умеешь, можем долго не увидеться.

      – А сейчас?

      – Сейчас я здесь, помогаю.

      – А сама ты меня найти не сможешь?

      – Смогу, но это долго. И ты меня не узнаешь. Нам нужно оказаться в твоем мире, пока я в этой оболочке. Ясно? Давай, напрягись, если хочешь новостей «про всех» дождаться.

         Еще как хочу! Получилось! Моя квартира, Флэарри сидит на подоконнике.

      – Нормально. Запомнила. Жди, скоро увидимся.

         Фигура Младшей размылась, стала прозрачной и исчезла.

         Открыла глаза. Тихо, темно. От реальности сна сердце готово было выскочить из груди. Несколько минут лежала, заставляя себя успокоиться. Флэарри, приходящая в сны, это, конечно, прекрасно, но от попыток вернуться в Аршанс отказываться я не собиралась. И откладывать их на неопределенный срок тоже. Выбралась из-под тонкого одеяла. А ведь меня, действительно не раздели. От мгновенной надежды, что если это совпало со сновидением, то может совпасть и остальное, перехватило дыхание. Вдруг, правда, сейчас открою дверь, а там – Алдар. Бегом бросилась в прихожую.

      – Бессонница, восемь букв.

         Замерла. Медленно повернулась. Зинкин отец включил свет.

      – Не знаешь? И я не знаю. Тестю, что ли, позвонить? Далеко собралась, Манюнь?

      – Дядь Дима… а Вы… а… А что Вы тут делаете?

      – Кроссворд разгадываю. А ты?

      – А я… ничего… Мне… показалось… – потребность выглянуть за дверь перетекала в разряд маниакальных. – Показалось… что стучат.

      – Да нет, я бы услышал.

      – Все равно нужно проверить, – уставилась на замок, обычно ключи я из него не вытаскиваю, сейчас их не было. – А где…

      – У меня. Маш, никто не стучал. Иди, ложись. Я тебе сейчас лекарство принесу и водички.

      – И ключи. Дядь Дим, Вам жалко на минуту дверь открыть? Убедимся, что… – «никого нет» добавить не смогла, очень надеялась,