Остров Беринга. Ольга Погодина

с вами! – возмущенно вскинулась Ульяна.

      – Так надобно сборы вам сейчас учинять. – И он снова погрузился в карту.

      Вот и весь разговор.

      Лаврентий тем временем занялся тем, что начал дергать Антона за ногу. Тот вышел из своего чинного состояния и принялся отчаянно брыкаться, а затем басовито заревел.

      Анна-Кристина, скрестив руки, молча наблюдала за сыном, пока он не замолк, судорожно всхлипывая.

      – Не можно детей баловать! – Она и не повернулась к Ульяне, но та знала, что укор адресован ей. Хоть Лавруша всегда был таким, с самого рождения – любопытный и верткий, как белка, мальчик, едва научившись ходить, умудрялся везде пролезть, все переворошить и разбросать. Одно слово – ерошка!

      Отстав от Антона, он решительно двинулся к Анне-Кристине и, невзирая на самый надменный ее вид, бесстрашно дернул за длинную бахрому красного платка.

      – Лоренц! – Анна-Кристина сказала это точно тем тоном, каким с ним говорил отец. Но мальчик не отстал. Улыбаясь во весь рот, он продолжал исследовать бахрому.

      – Лавруша! – Ульяна торопливо отцепляла его пальчики от платка командорши.

      «Пресвятая Богородица, только б не нажаловалась! А ведь выехали едва!»

      – Мне не стоило ехать здесь, – по слегка дрожащим ноздрям Ульяна поняла, что Анна в бешенстве. – Вы не склонны с детьми обхождение иметь!

      – Нет, это вы не склонны с детьми обхождение иметь! – гневно выпалила Таня Прончищева, умело отвлекая внимание Лаврентия и снова сажая мальчика на колени.

      Прежде чем оторопевшая командорша сумела что-либо сказать, из толпы напротив неожиданно вынырнули мальчишки. Один постарше, другой помладше, лет десяти – двенадцати. Тулупчики нараспашку, шапки набекрень, – они наперегонки помчались за санями, оставив далеко позади проваливавшегося в рыхлый снег и пытавшегося их удержать мужчину.

      Лицо Анны-Кристины окаменело.

      – Матушка! – Старший догнал сани, запрыгнул на полозья, изрядно их накренив. – Мама!

      – Йонас!

      – Сбегли мы от дядьки! С тобою в Сибирь хотим! И с тятенькой!

      – Йонас! – Второй мальчик догнал сани и повис на задке. – Томас!

      – А коли в санки не возьмешь, пешком пойдем! Пошто дядька нас запер?! – выпалил, задыхаясь, второй.

      – Велела – домой! – Анна-Кристина, приподнявшись в санях, хлестко ударила сына по руке, державшейся за бортик саней. Потеряв равновесие, мальчик кубарем покатился в снег.

      – Мама! – Томас прятался за головы женщин. – Мамочка!

      – Домой, Томас!

      Под суровым взглядом матери мальчик отпустил руки сам. Спрыгнул с полозьев и остался стоять на дороге, – несчастный, потерянный. Брат, размахивая руками, догнал его, обнял.

      Анна-Кристина сидела молча и прямо, словно на приеме у императрицы. Ее лицо слегка подергивалось под слоем пудры. Ульяна, замерев, в ужасе смотрела на нее. Из глаз Анны-Кристины на красный платок упала сначала одна, потом вторая крупная, тяжелая слеза, – пока они не полились градом по неподвижному лицу. Татьяна, –