Рожденный в огне. Розария Мунда

мужчина. Она просто была моей старшей сестрой. Моей красивой, веселой сестрой, которая предпочитала игры со мной взрослым разговорам. Волосы Пенелопы были темными, как у меня, но длинными и вьющимися и падали ей на плечи, как покрывало, когда она приседала передо мной, чтобы стать со мной одного роста.

      Я вдруг понял, что сейчас стал на год старше ее, когда она погибла.

      – Когда я услышал о том, что произошло в день дворцового переворота… я просто…

      Он не договорил, просто умолкнув, и для меня все тоже стихло вокруг.

      Я сидел не шевелясь, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Наклонившись вперед, я положил локти на стол, уткнулся лицом в ладони, дожидаясь, пока прекратится это кружение. Хуже всего были звуки, которые накатывали на меня вместе с образами.

      Тиндейл так глубоко погрузился в размышления, что едва ли заметил, что со мной происходит. Наконец он снова продолжил свой сбивчивый рассказ. Я ощущал, как его слова проливаются на меня, и постепенно все остальные звуки в моей голове исчезли, а образы растаяли.

      – После того как все это случилось, мне казалось, что я сойду с ума, – говорил Тиндейл, его голос звучал хрипло и немного надтреснуто. – Дворцовый переворот стал одной из самых ужасных и кровавых трагедий в истории города. Да, виновные были наказаны, но сколько невинных людей пострадало только из-за того, что родилось в определенных семьях.

      – Атрей наказал их, – сказал я, и собственный голос прозвучал откуда-то издалека. – Казни, пожизненные заключения. Для людей, кото…

      Я умолк.

      – Да, он бросил их в тюрьмы, – ответил Тиндейл, и в его голосе прозвучало нетерпение. – И заставлял нас радоваться этому. День дворцового переворота, страшной резни, напоминание о «бесстрашном начале нового режима». Это темное пятно, позор нового режима, которого Атрей просто не мог допустить. Но когда это произошло, тогда я все понял.

      – Поняли что?

      – Что он не лучше других. А в конце концов станет еще хуже. Повелители драконов, по крайней мере, славились своим благородством. У них не было ни капли этого трусливого, бюрократического лицемерия.

      Тиндейл не производил впечатления человека, заинтересованного в более детальном уточнении. Внезапно меня охватило негодование. Я помнил, что уже когда-то испытывал нечто подобное. Я помнил прежние мечты и былые неудачи. Но тогда я был еще ребенком, а Тиндейл – взрослым. Если он уже тогда был уверен в своей правоте, то мог бы что-нибудь предпринять.

      – Если бы вы хотели, то могли бы отправиться на Новый Питос. Если были уверены, что при старом порядке было лучше.

      – Я пытался, – ответил Тиндейл.

      Я замер, а затем резко спросил:

      – Но?…

      – Но мне сказали подождать.

      Это была совсем не та причина, которую я ожидал услышать.

      – Кто?

      – Люди, с которыми, я думаю, ты бы захотел встретиться. Люди, – Тиндейл сделал ударение на последнем слове, – которые ждут своего часа.

      Солнце опустилось совсем низко, и его оранжевые лучи проникали в комнату, освещая столы и силуэт Тиндейла, отбрасывая драгоценные