Возьми его, девочка!. Татьяна Воронцова

наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.

      – Младшая станет редкой красавицей.

      – Откуда ты знаешь?

      – Я знаю ее мать, – улыбнулась Сейзмире. – И я знала ее отца.

      – Ты знала его? – встрепенулся Рэй. – Туирен с ума сойдет, если я…

      – Ты не скажешь ей, – спокойно произнесла Сейзмире, – иначе больше ничего и никогда от меня не услышишь.

      Он застыл без движения. Больше ничего и никогда. Значит, сейчас можно спрашивать? И он решился.

      – Ее мать, Чармиан… такая молодая, такая красивая… и такая дикая. Что с ней случилось?

      Сейзмире слегка вздохнула.

      – Ее мир рухнул в тот момент, когда она меньше всего этого ожидала.

      – Но неприятности бывают у многих.

      – Ты не понимаешь. Ее мир рухнул.

      – Как она попала сюда? Сама почти девочка, да еще с новорожденным младенцем. Ведь в то время, если не ошибаюсь, ей было столько же лет, сколько мне сейчас.

      – А мы с тобой как попали сюда? – Сейзмире взглянула на свои тонкие изящные руки, лежащие на коленях, и машинально поправила обручальное кольцо с крупным квадратным бриллиантом, с которым не расставалась ни при каких обстоятельствах. – Когда приходит время, появляются люди, которые делают то, что должно быть сделано.

      – Как Нэйджел?

      Спрашивая, он пристально смотрел ей в лицо, надеясь уловить признаки… чего? Смущения? Ничего подобного. Нерушимое спокойствие, неприступная красота богини.

      – Как Нэйджел.

      А кто рычал как-то ночью, уподобившись разъяренной пантере: «Ты мне не муж, не брат и не отец! Не смей командовать здесь!»

      «И все же мы не совсем чужие, миледи. Мы породнились через этого мальчика».

      Ссора с любовником? Рэй был уверен, что нет.

* * *

      Они столкнулись посреди коридора, и Данила зашипел сквозь зубы. Его смуглое лицо с россыпью мелких, почти невидимых, темно-коричневых веснушек перекосилось от боли.

      – Что? – тихо спросил Алекс, сжимаясь от недобрых предчувствий.

      – Ничего.

      Он попытался проскользнуть мимо и скрыться в комнате, но Алекс преградил ему путь.

      – Дэнни! Посмотри на меня.

      – Твое какое дело?

      Алекс легонько подтолкнул его обратно в ванную. Включил свет. Поняв, что сбежать не удастся, Данила круто повернулся и, усмехаясь, замер без движения, давая себя рассмотреть.

      – Мне нет до тебя никакого дела, Безумный Дэн. Ровным счетом никакого. – Двумя пальцами Алекс осторожно приподнял его голову за подбородок. Повернул в одну сторону, в другую. – И если завтра тебя пристрелят, как щенка, в таверне Плешивого Джо, чей виски ты назвал однажды помоями несмотря на то, что это лучший виски на фронтире, я скажу, что туда тебе и дорога.

      Яркий свет галогеновых лампочек, врезанных в белые панели подвесного потолка, заставил Данилу моргнуть, а потом и вовсе закрыть глаза.

      – Сколько их было?

      Данила сглотнул. Нервно, но не грубо и не зло оттолкнул его руку, присел на край ванны.