Чистильщики пустошей – 3: Мэдмакс. Дмитрий Манасыпов

офицерская. И у такого молодого ухаря она явно купленная или украденная. Не говоря о варианте похуже. Ну, так казалось, во всяком случае. Добрый взглядов как-то не ловилось. Да и какая разница? Вряд ли кто захочет что-то сказать… странную компанию, жившую в большом доме на Второй улице, знали хорошо. И побаивались, несмотря на возраст большинства ее участников и их малое количество.

      – Пошли, братишка, – Ёж толкнул его в бок, – хорош пнем стоять. Тебе сказали – больше ходить, приходить в норму.

      – Угу… – Мэдмакс оперся на трость и потопал в сторону кожевенного ряда. – Пойдем.

      Когда идешь в чертовой куме на блины, что важно? Верно, важнее всего до нее добраться. Причем, полагаясь на самого себя и собственные ноги. А ногам, эт правильно, нужна хорошая обувь. А вот сапоги у него изрядно пообносились. И латали, и прошивали, меняли подметки, каблуки… в общем, умерли они, и вся недолга.

      Хочешь-не хочешь, ищи замену. Хотя к вещам Макс привыкал накрепко, порой аж прикипая. Ну, сейчас этим никого не удивишь. И правильно, как еще-то? Заводов с фабриками нетути, да давно. А уж хорошие сапожники только-только появляться начали. Пришла беда, смекалка наружу и вылезла. Как мерку снимать, как колодку подбирать, как кроить, как клей варить. Да чего только после Полуночной войны не пришлось русскому человеку, да и не только русскому, заново вспоминать и учиться на собственных ошибках. И уж чему-чему, а будкам умельцев, тачающих обувь, Мэдмакс научился радоваться давно. Как только заработал на первые сапоги.

      – Чего-то людей мало.

      Кошка пожала плечами.

      – Так и не с чего. Год как-бы снова не голодный выдался. Да и Итиль опять же…

      Мэдмакс вопросительно уставился на нее. Когда он ушел, получив приказ Белого, никто про Итиль и не вспоминал.

      – Нападения по всему фронтиру. – Кошка вздохнула. – Несколько деревень сожжено, людей увели. Осень же, урожай. Многие боятся выходить в дорогу, продовольствие везут караванами. Фермеры прижимают, на продажу еще и не выставили почти ничего. Торг слабый.

      – Ясно. – Мэдмакс смахнул пот и поморщился. – Черт…

      – Так, – Кошка понимающе скорчила рожицу. – Давай-ка, мил-друг для начала сделаем перерыв. Вон там, где продают явно вкусные, э-э-э, перепечи!

      На нее уставилось сразу несколько пар глаз:

      – Да ты, девка, видно не местная? – поинтересовался дедок, сидевший на телеге. – Это ж беляши!

      – Сам-то, старый пень, откуд сюда причикилял? – фыркнула грудастая молодуха, переворачивающая щипящие и шкворчащие колобки с мясом. – Это вак-бялеш!

      – Тьфу, – сплюнул самый натуральный улан с Итиля, если судить по вышитым верховым сапогам. – Все у вас не как у людей! Это балеш!

      Мэдмакс, покачав головой, просто сел на освободившуюся лавку самого кончика обжорного ряда, выходившего на кожевенно-шорничный.

      – Плохо живут, говоришь? – он усмехнулся Кошке, ну-ну…

      Живой-1

      Голова стонала и почему-то звенела. Таким, ну… Настоящим и тяжелым звоном тех самых церковных колоколов. Д-до-о-он, д–до-о-он… ох, бывает же.

      Нет