Проект рая. Кирилл Серебренитский

ого угла, куда его загнала окружающая действительность. Творит во имя Творца, верит он или не верит, он чувствует призыв. Серебренитский – новый писатель. Методологически, интеллектуально, ментально, лексически – как угодно. Гордость и беззащитность интеллигента сочетается в нем с остротой взгляда и тонкостью восприятия. И еще – трезвость. Редчайшее свойство для писателя. Творческий человек, который черпает силы не из перепадов энергии падения и возрождения из пепла, но противостоит реальности без традиционных допингов – это большая редкость и еще большая ценность. Как всегда, трудно понять, философичность на почве доброты или доброта на почве философичности. Все думающие люди сперва потрясены фактом своего существования, потом реальностью своих проявлений и часто останавливаются перед чудом существования других людей, так и не уверовав в него. Так мало, на самом деле, требуется испытать для приобретения опыта, если непрерывно всегда – думать. А если еще и суметь выдать не мысли свои, а плоды их трансформации в конструкции с именами и поступками, а уж если еще и сюжет завертеть не ради того построенный, чтобы засветиться во всех злободневных пикетах, а упорно свидетельствующий о неумолимой логике бытия – остается только снять шляпу перед подобным подвигом и приветствовать нового и очень сильного автора!

Ольга Шамборантэссеист, член Союза российских писателей

      Благодарности

      От автора:

      Эту книгу сделала Арина Смирницкая. Это ее книга.

      Три повести, написанные уже давно, в стылые ненастные годы, – это, собственно, мои письма Арине, избыточно пространные.

      Без Арины не было бы не только книги, без нее не произошло бы совсем ничего, ни одной буквы.

      С безграничной благодарностью, К. С.

      От составителя:

      Книге помогли сбыться:

      Надежда Дорохова, Ольга Шамборант, Вера Щербина, Ася Аксенова, Галина Данильева, Нина Александрова, Людмила Казарян и другие.

      Спасибо! А. С.

      Проект рая

(предисловие автора)

      Когда я пытаюсь сосредоточиться на этой, может быть, даже невместимой в меня мысли, – о рае, – первое, что приходит в голову: один такой бывший Новый Год. Это было в моем тягостно родном городе. Который я все-таки покинул, как мечтал с детства.

      Навсегда.

      И вот – приехал ненадолго, как гость, бесприютный и задумчивый. Меня позвали к себе уже совсем далекие люди, чуть не с границы детства. Столкнулись случайно – и просто неудобно было меня не позвать.

      И вышло такое неожиданно нелепое новогодье: сухо плачущая в углу незнакомая женщина, и невнятные обиды кого-то на что-то, и даже вялая, какая-то стыдная – толчки и колыхания – драка. И наблюдающий из маленького отчужденного уголка я: такой весь – иноземный, непьющий и вообще призрачный.

* * *

      А утром я шел по пустой светлой городской зиме. Мне, собственно, деваться-то было некуда, в этом самом чужом на свете городе. Единственное, что было у меня, это смутное полуприглашение – в деревню. Большой вокзал большого города: немногие уезжающие шатуны растерянно примаргивались, осторожно привыкали к суровому утру. Все, конец: с родным Прошлым Годом теперь уж точно покончено. Ворота захлопнулись.

      Придется, как это ни странно, обживать – этот, Новый.

      Жесткая смерзшаяся электричка – часа два. Потом еще три – похмельный автовокзал в райцентре. Еще сорок минут – сумеречный тесный автобус.

      Когда я высадился, была кругом тьма над снегами, а над всем – ошеломляющие, обрушивающиеся, в точку сжимающие душу – звезды. Те, которые только над холмами и лесами. И беспощадный ночной мороз. Деревня была близко, но – внизу, в овраге, и какое-то время ее как бы не было. Два километра я шел в космической пустоте.

      Но вот: черные домики, три собаки ухают по дворам, и даже кто-то скрипит свежим снегом навстречу под утлым фонарем. И вот я уже знаю, какой мне нужен дом: еще несколько шагов, через сугробы, – и светится лично для меня веселое окошко, и распахивается низкая дверь, и – сразу живым жаром палит снежные мои нос и щеки, и удивленные крики: никак никто не ждал, что я все же соберусь и приеду, – и вот именно поэтому ясно, что – рады: я, мимолетный, ввалившийся из ночи, совсем несвой скиталец, – невольно подарил еще одну ночь, а то и день праздника.

* * *

      Это воспоминание – нет, наверно, не самое лучшее, что было в моей жизни. Не тонкая солнечная высь счастья. Но вот что я сейчас подумал: если действительно должен быть – рай, то там непременно должно быть в этом роде что-то.

      Я по природе своей – совсем-совсем летний, я решительно (и противоестественно) отрицаю холод и снег, и вообще все зимнее. Но это мешает – здесь, на земле. А Там – это необходимо. То есть именно вот это самое: подлинный холод, и звездная тьма, и белый скрипящий путь под звездами.

      И только потом – долгожданная внезапность встречи.

      Вообще, в раю, как мне кажется, должна быть обязательно – ночь. Не все время, но часто. Потому что надо разводить большие костры, и, (что очень