Варенье с косточкой. Анна Яковлева

в переднее колесо с левой стороны. Так и не выпустив руль, Андрей боком повалился на асфальт, сильно ударив колено и локоть. Велосипед издал жалобное треньканье, ногу защемило педалью.

      Все смешалось – свое, чужое: рули, спицы, ноги. Ко всему нарушитель (во всяком случае, так распределил роли Андрей), оказался сверху и придавливал к асфальту.

      – Твою мать! – дал волю чувствам Андрей. – Какого черта? У меня же главная!

      Велосипедист тоненько захныкал:

      – Главная? Глаза разуй! Главная у него. Смотреть надо.

      Велосипедист оказался девчонкой, и в Андрее проснулся отцовский инстинкт:

      – Ты как? Руки, ноги целы?

      – Не знаю.

      – Слезь с меня.

      – Не могу.

      Андрей попробовал стряхнуть с себя кучу-малу.

      – Ой! – пискнула девица.

      – Да что же это такое? – вознегодовал Андрей. – Мне что, так и лежать до скончания времен?

      Вопрос был риторическим.

      Поскуливая и жалуясь маме, девица перетащила себя с чужого колеса на асфальт.

      – Съездил, называется, в магазин, – продолжал ворчать Андрей. Стыдно признаться, но ему тоже хотелось скулить и причитать – ушибленный локоть саднило, колено отзывалось острой болью. Вставая, Андрей принял высокий старт: поднял зад, оттолкнулся от земли. Распрямился, морщась.

      – Вы мне ногу сломали. Кажется. – Голос девицы тонул в слезах.

      – Я?! – поразился Андрей. – Это ты мне чуть не сломала руку и ногу. А ну, вставай, гонщица! – Он сунул ладони под мышки девице и потянул. Незадачливая гонщица вскрикнула.

      Девица оказалась далеко не воздушной, подмышки – уютными. И пахли хорошо.

      – Елы-палы, – прорычал Андрей, – откуда ты только взялась на мою голову, такая неженка?

      – Валенок, – отозвалась неженка.

      – Какой есть. Ты встанешь, или тебя на руках нести? – все еще держа велосипедистку на весу, Андрей качнулся.

      – Отпустите! – жалобно пискнула девица. – Я сама.

      Вцепившись в брючину Андрея, гонщица повторила попытку встать. Затянутые ремнем, джинсы на Андрее угрожающе съехали и держались на выпирающих тазобедренных костях – он сильно похудел за время своего творческого отпуска.

      Шмыгая носом, девица поджала ногу и, наконец, поднялась с асфальта. Раздался треск ткани, и на спицах Аськиного велосипеда остался яркий лоскут.

      Сдерживаемые слезы хлынули водопадом:

      – Мамочки! Юбка!

      В душе Андрей был убежденным гуманистом. Он не стал упрекать или критиковать девушку и даже перестал дышать.

      Поднял чужой велосипед, под которым покоился его собственный, прислонил к тополю, окинул взглядом – вроде цел.

      И счел миссию выполненной. И, ведя Аськин велик за погнутый руль, со спокойной душой удалился. Только на колесе мелькал лоскут от пестрой юбки…

      Глава 7

      …Голос был мужским и грубым – это Андрей определил даже с закрытыми глазами.

      – Гражданин Гож, вставайте.

      То, что Андрей увидел,