Непокорная. Ини Лоренц

дочь польки лучше меня? – набросилась на Матиаса Геновева. – Раз я вышла замуж за твоего отца, значит, и она сможет стать женой Кунца фон Гунцберга. Кроме того, ты кое о чем забыл: я беременна. И отец этого ребенка – ты, ведь, когда я зачала, мой муж был уже болен и больше не желал меня. – Она немного помолчала, но Матиас ничего не сказал, и женщина продолжила требовательным тоном: – Из-за жалости к близнецам ты хочешь лишить наследства собственную плоть и кровь? Что получил бы наш ребенок, если бы старое завещание вступило в силу? Ничего! И я не могу с этим смириться!

      – Разумеется, ты права, – тихо ответил Матиас. – Но…

      Он запнулся, увидев, что мачеха расстегнула лиф и обнажила грудь.

      – Поскольку я ношу в себе твое семя, будет справедливо, если мы продолжим наши отношения.

      При упоминании о том, что святая Церковь называла страшным грехом, Матиас покраснел. Тем не менее он не мог отвести взгляд от полной груди своей мачехи. Когда Геновева сняла платье и сбросила на пол нижние юбки, Матиас утратил над собой контроль. Он встал, резким движением схватил ее и подтолкнул к своей спальне.

      – Ты – искушение, перед которым я не могу устоять, – тяжело дыша, произнес он, пытаясь стянуть с себя брюки.

      – Позволь тебе помочь, – улыбнувшись, сказала Геновева и расстегнула его ремень.

      Она стащила с Матиаса брюки и потянулась к его детородному органу, который тут же напрягся и запульсировал под ее пальцами. Когда Геновева легла на кровать и раздвинула ноги, взгляд пасынка сказал ей о том, что она победила. Для него обладание мачехой было равнозначно победе над отцом. И хотя Матиас был менее внимательным любовником, чем старый граф, уже через несколько мгновений ему удалось разжечь ее желание до предела.

      – Жаль, что святая Церковь запрещает брак между пасынком и мачехой, – сказала Геновева, когда через некоторое время они оба, утомленные, лежали бок о бок на кровати. – Из-за этого твой сын будет считаться твоим братом.

      – Это дитя греха, – пробормотал Матиас.

      Но он знал: обратного пути нет. Он сам выбрал эту дорогу и должен пройти по ней до конца.

      4

      Прошло какое-то время, прежде чем Карл вернулся в башню. Йоханна отругала его, но он поднял руки, оправдываясь:

      – На обратном пути я повстречал фратера Амандуса. Он подозвал меня к себе, и я не мог сказать ему «нет»!

      – Понимаю, – произнесла Йоханна. – Чего он хотел от тебя?

      – Он намекнул, что настоятель Северинус посвятил его в содержание завещания, – ответил Карл. – Якобы наш отец распорядился, чтобы ты вышла замуж за достойного человека…

      – Кунца фон Гунцберга нельзя назвать достойным человеком, – сердито прервала его Йоханна.

      Карл кивнул:

      – Ты абсолютно права. Еще Амандус сказал, что отец решил отправить меня в монастырь, дабы я не ослаблял положения Матиаса.

      – Стоит только Амандусу открыть рот, как с его губ начинает капать яд. Как бы мне хотелось, чтобы эта отрава его же и погубила.

      Однако,