Девушка в горящей «Родине». Дмитрий Аврорин

так глобально. Меня вообще до 1998 года в России не было. Здесь и без меня муз хватает.

      – Зачем ты меня искала?

      – Мне нужен союзник.

      Шатенка натянула улыбку и развернулась к сестре:

      – Пожалуй, нет. Я одиночка. Никаких союзов, никаких сотрудничеств. В этом и заключается мой секрет выживания, ты знаешь.

      – От тебя не потребуется ничего особенного, – рыжая муза незаметно сделала несколько шагов назад и встала к ней чуть сбоку.

      Муза, посещающая кинотеатр «Родина», заметила это:

      – Ты хочешь сказать, что я тебя не видела много лет, пока ты находила себе подружек по миру, чтобы нести в этот мир хаос и разрушение, а теперь ты пришла ко мне в поисках союзника. Пыталась меня до этого пару раз убить…

      – Неудачно, – подметила рыжая муза, перебивая. – И я за тобой с 1973 года не гонялась.

      – Пожалуйста, не нужно портить мне жизнь, – шатенка сразу подвела итог и завела руки за спину.

      Рыжая муза удивилась:

      – Ты теперь стала называть все происходящее жизнью. Очень по-человечески, – и задумалась, провела рукой по своему идеально гладкому лбу. – Помнится даже, когда-то имя себе взяла. Не помню. Диана? Эмили?

      Муза-шатенка закатила глаза:

      – Не помнишь – и не нужно. Я и тебе имя придумала.

      Муза с голубыми глазами фыркнула:

      – Знаешь, мне даже немножко мерзко, что у тебя может быть имя. К тому же, тебя никто по нему не называет. А ведь ты муза, возвышенное создание, не требующее имени, а взывающее к именам.

      – Вот именно, – она кивнула. – Созданное служить людям и двигать их к чему-то хорошему. Не впутывай меня в свою мизантропию.

      Рыжая муза разозлилась:

      – Послушай, ты впутала меня 60 лет назад в свою филантропию…

      Теперь перебили ее:

      – 58 лет назад.

      – А я восстанавливаю баланс, – рыжая муза тоже подвела итог. – Ты впутала меня в филантропию, а я хочу впутать тебя в мизантропию. Чувствуешь, как мы связаны?

      – Мы связаны не поэтому. И баланса не было именно тогда, – сестра отстаивала свою правоту.

      Рената захотела поджать губы, но сдержалась: в том, что произошло у них в прошлом, не было правых и виноватых. Не было баланса, но было безумие. И рыжая муза стала частью этого безумия, стала нести это безумие, сама того сначала не ведая, затем не желая. Смирилась:

      – Посмотри на меня еще раз. Ты виновата в том, что я стала такой.

      – Мне очень жаль, – шатенка сохраняла хладнокровие, хотя сама испытывала чувство вины. А события прошлого выбивали из-под ног умиротворение. – Но и мне порой непросто.

      – Сравнила, – усмехнулась голубоглазая муза, поджимая нос. – Ты бы была во стократ хуже, чем я сейчас, окажись в моей ситуации.

      Муза с янтарными глазами приподняла подбородок:

      – А ты бы проиграла, окажись в моей ситуации.

      Глаза рыжей музы резко почернели. Она взмахнула рукой в сторону