На чужом пиру. Серик Асылбекулы

покачивая головами, говорили друг другу:

      – Верно, от него можно ожидать…

      С тех пор прошло три-четыре года. Но так и не помирились отец и сын. Хотя сын не успокаивался: «Все же я младше, щенок перед ним». И старик мучился: «Пора забыть обиду, все же сын он мне».

      Но нашелся посредник-примиритель. Это была невестка. Та самая, чего греха таить, что так не понравилась когда-то Айдарбаю. Тогда еще, поглядывая на ее выщипанные брови и стриженые волосы, он тяжело сокрушался про себя: «Да, не помощница она старухе». И о чем только нынешние дети думают – непонятно: непутевый сынок и тогда застал стариков врасплох…

      Случилось это так: откуда ни возьмись, нежданно-негаданно где-то под утро, к дому с шумом и грохотом, будто нечистая следом гналась, подъехала машина. Прямо в ворота уткнулась капотом, как собака носом к косточке. Еще чуть-чуть и всю ограду бы протаранил. С перепугу старики словно ошпаренные выбежали во двор. Из кабины выпрыгнули трое или четверо парней и девчат, столько же стояло в кузове, вытянув шеи, словно птенчики из гнездышка. Шум-гам стоял невообразимый, светопреставление да и только. Особенно больше всех усердствовал один из них, только и слышен был его голос. Это оказался не кто иной, как их собственный сын-пустобрех. Пока старики в недоумении таращили глаза, разинув рты, он подбежал к ним и разом выпалил.

      – Отец, мать! Вот ваша невестка! – и не успели они даже переглянуться между собой, как тот силком подтащил к ним птичьеголовое существо с коротко подстриженными, как у мальчишки, волосами: так только гриву и хвост кобыле корнают. Похоже, стесняется, все отбрыкивается, ровно не объезженный строптивый скакун с норовом.

      Сколько живет на свете Айдарбай, но, чтобы собственный сын невестску со свекром знакомил, видит впервые. Мало того, стоит и скалится в довольной ухмылке. Ни стыда, ни совести!..

      Невестка, видать, того же поля ягодка:

      – Здравствуйте! – говорит и глаз с них не сводит, нет, чтобы взгляд в сторонку отвести.

      Айдарбай, не ожидая такого непочтения к себе, повернулся и пошел назад. Кажется, и он непроизвольно шевельнул губами в ответ что-то неразборчивое, да и то не из вежливости, а скорее всего из-за внезапной растерянности. А эта его пустоголовая старуха возьми да и ляпни в ответ:

      – Здравствуем, светик, здравствуем… – и так рьяно облобызала голоногое создание, что у той сухого места на лице не осталось.

      – Душенька, солнышко, светик мой!.. – завелась старуха, задыхаясь от полноты чувств, будто век ее знала.

      Рассерженный Айдарбай не заметил, как, сам того неведая, невольно ухмыльнулся. «Ох, несчастная, а ей-то чего?». Кому какое дело до ее здоровья. Ну и рассмешила же кикимора старая!» – без всякой желчи и злобы усмехнулся он про себя.

      Хотя на душе проклятой не было особой радости, ничего не пожалел для свадьбы. Устроил той как подобает по обычаю, удовлетворив самых взыскательных гостей. Все, что он успел скопить за столько