Год палача. Сергей Мартин

несколько дверей, и Марьин спросил сержанта:

      – Иван, которая ведет в цокольный этаж?

      – Вот эта, – Голубев указал на крайнюю слева.

      К двери была приклеена полоска бумаги с печатью и подписью. Мельком взглянув на нее, Марьин взялся за ручку и открыл дверь, успокоив сержанта:

      – Потом опечатаю…

      Он спустился по лестнице вниз и прошел по коридору к залу с бассейном. Здесь на минуту задержался, рассматривая вешалку и сливное отверстие возле края бассейна, а затем подпер ею дверь и убедился в надежности блокировки. Убрав вешалку на место, он вошел внутрь сауны и, встав на колени, стал внимательно сантиметр за сантиметром изучать стену и пол в том месте, где нашли тело Козлова.

      Вскоре его поиски увенчались успехом. Примерно в метре над полом Марьин обнаружил еле заметную надпись, явно нацарапанную чем–то твердым. Всего три буквы. Видимо, Козлов не успел закончить свое послание, потеряв сознание. Марьин достал блокнот и ручку и тщательно срисовал корявые буквы, с трудом разобрав их. "СНЕ", – мысленно прочел он надпись еще раз, выйдя в зал. – Что бы это могло значить? Уж не Снегов ли?! Похоже на то… Вряд ли сам Снег проделал это. Значит, Козлов каким–то образом узнал имя заказчика. Но как?! Неужели киллер откровенничал с ним перед тем как сделал свое дело? Что за чушь! Хотя почему бы и нет? Если он был уверен, что доведет все до конца, то мог позволить себе и поиздеваться над жертвой. Может быть, это доставляло ему удовольствие?.." Марьин сделал пометки в блокноте и вышел в коридор.

      – Иван! – окликнул он сержанта.

      – Я здесь, товарищ майор! – отозвался тот сразу.

      – Где здесь телефон? Мне нужно связаться с Управлением.

      ––      Да здесь они повсюду. Пройдите в холл, это ближе всего.

      Марьин поднялся по лестнице и подошел к телефону. Вызвав экспертов, он попросил сержанта:

      – Иван, я осмотрю дом, а ты побудь у сауны, присмотри.

      – Хорошо, Максим Максимович.

      Не торопясь, майор обошел комнату за комнатой, пока не оказался в кабинете. Здесь он задержался, тщательно изучая содержимое шкафов и ящиков стола, но не нашел ничего сколь-нибудь интересного. Впрочем, Марьин особо не рассчитывал на это, тем более что кабинет Ходаков наверняка обследовал с особой тщательностью. Старлей был достаточно опытным сотрудником, и после него вряд ли что осталось незамеченным. Если бы не пряжка в руке покойного, то и он сам вряд ли обнаружил бы надпись на стене сауны или мог не придать ей особого значения.

      Сейф, вмонтированный в стену за столом, был также опечатан, и Марьин не стал отвлекаться на него. Закончив осмотр, он присел в кресло и закурил, продолжая размышлять о надписи и рассеянно глядя на интерьер кабинета. Чтобы как–то сконцентрироваться, Марьин остановил свой взгляд на единственном интересном предмете – яблоне-бонсай и изящной плошке, изысканные формы которой располагали к философским размышлениям.

      Докурив сигарету и взглянув на часы, Марьин встал с кресла, собираясь вернуться в холл, но тут его взгляд вновь остановился на бонсай. Его внимание