Бабушка спешит на пожар. Алексей Леонтьевич Мильков

Крокомерг и понял, что в яйце, из которого родился, в этой белой круглой комнате со стенами без углов, окон и дверей, хоть и в темноте и тесноте, ему было очень даже уютно и вольготно.

      Дядя не забывал, что Крокопергу шёл всего первый день от рождения, поэтому тумаками охлаждал вертлявый пыл племянника.

      – Да, поостынь, пострел! Мысли у тебя крохотные-крохотные, мелкие-мелкие, пустые-пустые. Цапля только и ждёт, чтобы ты по глупости наскочил на неё и оказался в её длинном клюве.

      На этот раз лапа дяди была тяжелая, и Крокоперг под ней не мог пошевелиться и задыхался. Он забыл спросить, кто такая цапля, только взвывал:

      – Дядя, я больше не буду!

      – Чего не будешь?

      – Лезть на рожон к цапле!

      – А ещё чего?

      – Совать свой нос, куда не следует.

      – Попробуй, если получится.

      – Получится-получится! Ещё как! Буду совать нос только туда, куда надо и куда ты подскажешь, я послушный и смышлёный.

      – Ох, Крокоперг! – Крокомерг отпустил малыша и время от времени баюкал и при этом горючие крокодиловы слёзы проливались на Крокоперга и на землю, потом стекали в болото: – У тебя нет ни отца, ни матери. Ты круглый сирота. И ни братьев, ни сестер. О, какая тяжкая наша судьба крокодилов! О, какая горькая… О… О…

      Сначала Крокоперг вслед за словами дяди воспроизводил плачущие хлипкие звуки, больше похожие на хрюканье, и заливался слезами с ним на пару. Плакать было легко и приятно, особенно за компанию с дядей, и обильно, чему в доказательство было полное болото воды.

      А вот и первый вопрос, который задал неугомонный Крокоперг:

      – Дядя, это правда, что в этом болоте только твои слёзы?

      – Правда, я много плакал, чего тебе запрещаю делать! Будь смелым и отважным! – ответил Крокомерг. – Слёзы здесь ранее живущих крокодилов, ещё и твоих родителей, и мои, а теперь добавились и твои. О, какая ужасная, суровая, превратная судьба! О, какая она немилосердная к крокодилам! О! О!

      В этот момент Крокоперг понял, что дядю не перекричать и, пока тот плачет, уставившись в небо, лучше отлучиться и погоняться за лягушками, чтобы навести на них страх.

      Проглотив с пяток головастиков и одну малютку-лягушку, Крокоперг опустился на илистое дно. Он подготовил любимое ложе из мягкой тины, улёгся, поджал лапы и закрыл глаза. Назойливые мысли не позволяли расслабиться и немного подремать. Он не мог вспомнить ни отца, ни матери. И поделом. Они не воспитывали его. Теперь дядя Крокомерг глава семейства, только он сейчас отец и мать для него.

      КРОКОПЕРГ И ЧЕРЕПАШКА КАМИЛЛА

      Крокоперг удивленно уставился на существо, похожее на летающую в небе луну, только чёрную, которое повторяло его действия: тоже глотало головастиков, тоже ловко ловило и неплохо похрустывало лягушатками.

      – Что, черепашек никогда не видел? – спросило существо. – Мы же с тобой одновременно родились, из разных яиц, но из одной ямы. Потом мы вместе бежали к воде. Разве не помнишь?

      Крокоперг смешался. Смутно