Всегда говори «Всегда» – 4. Татьяна Устинова

все. И от смерти его спасут лекарства, сложные аппараты, которых полно в больнице, новые методики, технологии, всемогущие коллеги, в конце концов…

      Но ничего не спасло.

      Словно он был простым смертным, а не гением медицины.

      Сергей посмотрел в прозрачную воду – клёв, наверное, как никогда. Отец бы сейчас костерок развел, а дядя Гена его поучать начал – как правильно уху варить. Они всегда спорили, как ее варить – в конце стакан водки вливать или… горящее полено в нее совать, или уже затушенное – чтобы паленым духом варево пропиталось.

      Колдовали, мучились, спорили, а потом под гитару пели, забыв про уху.

      – Подпевай, Сереж! – попросил как-то дядя Гена.

      – Да отстань от него, – засмеялся отец. – Ему ж медведь на ухо наступил!

      – Где этот медведь?! Я хочу с ним серьезно поговорить! – Дядя Гена сурово огляделся по сторонам, заметил многострадальный котелок с ухой и только тогда воскликнул: – А ушица-то дошла небось!

      Они ели ее, обжигаясь, нахваливая и опять споря – полено-то не березовое надо было совать, а осиновое!

      …Воспоминания прервал телефонный звонок. Барышев решил не отвечать, но назойливая вибрация вырывала из прошлого.

      – Да, – резко сказал он в трубку.

      – Сережа, я очень переживаю. Где ты? – взволнованно прозвучал голос Ольги.

      – Я скоро приеду.

      – Где ты? Может, я чем-то помогу?

      – Оля! Чем ты поможешь?! – не сдержавшись, закричал он. – Не дергай меня!

      Он пальцами сжал виски. Неужели она не может понять, что его нужно оставить в покое? Не кормить, не гладить, не ходить за ним на цыпочках, а просто – не трогать!

      Теперь он снова виноват – накричал.

      Как же это тяжко – жить с постоянным чувством вины. Особенно когда эта вина усугубляется смертью отца.

      А вдруг… его сердце не выдержало того, что сын – легковесный, похабный бабник…

      Ольга бы многое отдала, чтобы быть сейчас рядом с Сергеем.

      «Не дергай меня!»

      Первый раз он повысил на нее голос после измены.

      Так уж получилось, что его адюльтер разделил жизнь на «до» и «после». До – к его резкостям она относилась с пониманием, после – он резкостей себе не позволял.

      Его покорность делала жизнь какой-то ненастоящей. Его вина не давала ей почувствовать прежнего Барышева – мощного, своенравного, но при этом – любящего и нежного.

      Поэтому «Не дергай меня!» не обидело Ольгу, а лишь заставило переживать еще больше – если сорвался, значит, он на пределе, значит, надрывает свое сердце не только чувством вины перед ней, но и перед отцом…

      Она открыла старую толстую записную книжку, лежащую в коридоре на тумбочке, нашла фамилию Градов и номер его телефона.

      Юра ответил сразу жестким «чиновничьим» голосом, который словно предупреждал – по пустякам не звонить.

      – Юра, – смутилась она. – Это Ольга Барышева. Прости, что беспокою. Сережа не у тебя?

      – Нет. А сказал, что у меня?

      – В том-то и дело, что ничего не сказал… Ему очень