Бриллиант «Dreamboat». Сергей Анатольевич Петушков

взгляд изрядно внимательный и оценивающий, однако тут же повернулся к Нистратову.

      – Всё это весьма трогательно, Фома Фомич, только каким образом рассказ о женихе госпожи Веломанской с бандой Топчина и Дмитрием Захаровым связан? Не надо в сторону уводить, про Захарова поподробнее, уж будь любезен.

      – А что про Захарова? – Фома Фомич изобразил на лице непонимание и даже некоторое недоумение. – Захаров – пустышка, тьфу, ничтожество. Инвалид войны, скрипа тележного опасается, к делу никоим образом.

      – Так-таки и никаким? – нехорошо прищурился Северианов. – Ой, не надо шутки шутить, почтеннейший.

      – Да какие шутки! – возмутился Фома Фомич, словно уличённый в неприличном поведении в почтенном обществе. – Пустяковый и жалчайший человечишко, тля, говорить не о чём.

      – Видишь, как получается, Фома Фомич. Ты совершенно не при делах, Митька Захаров – ничтожество замухрышистое, к происшедшему никаким боком. Кто же банду навёл? А?

      Фома Фомич физически чувствовал исходившую от Северианов угрозу, молчал.

      – Плохо дело, Фома Фомич, как поступать будем? – спросил Северианов. – Думай быстрее, вспоминай! Ты про всех всё знаешь, всё в Новоелизаветинске ведаешь, неужто мыслишек никаких в голове нет?

      Фома Фомич устал. Допрос продолжался уже более часа, для того, чтобы лгать и изворачиваться силы потребны, а их у господина Нистратова уже не осталось, он отвечал вяло и равнодушно, не прилагая усилий для увиливания, не ловчил. Об участи своей, дальнейшем существовании Фома Фомич уже не думал, даже предполагать не пытался и весьма походил на лимон, из которого выжали все соки.

      – Только предположить могу.

      – Валяй, предполагай.

      – Митькин приятель, Иван Зельцов, из дому ушёл, в Гусилище перебрался. Возможно, у Топчина в банде обретается. Шпана отпетая, а Митьку жалел, пьянствовать к нему приходил. Налузгаются, аки черти, до зелёных соплей, Митька себя человеком и почувствует. Есть, мол, на свете ещё всяческие приятности и удовольствия.

      – И?

      – Возможно, Зельцов каким-то боком замешан.

      Северианов кивнул.

      – Ладно, примем за рабочую версию, ибо на правду в известной, разумеется, степени похоже. Зельцов, кстати, уже никаким боком здесь не замешан, он убит. Вместе с остальными бандитами. Не далее, как несколько часов назад.

      Северианов поднялся, спрятал револьвер.

      – Допустим, Фома Фомич, что на сей раз я тебе поверил. Что с тобой дальше будет – не мне решать. Живи, как жил до сегодняшнего дня, только убедительно прошу: не пытайся скрыться, исчезнуть из города. Далеко вряд ли уйдёшь, разыщем, да и староват ты для дальних странствий. Дома-то всякого лучше, чем в неизвестности. Засим прощаемся, можешь возвращаться обратно, в объятия Морфея. Топчинских людишек не опасайся – нет их больше.

      – Вы в самом деле смогли бы застрелить его? – первым делом задала Настя мучивший