Путь. Евгений Владимирович Рякин

Ринат Мансурович. – Короче, Шуран, гуси в гусли, бушь картоху с луком, или, может, пельменьи тебе отварить, заточишь?

      – О, пельмени это самое то! – обрадовался молодой человек смене темы и появлению более вкусного блюда в меню.

      – Давай, сварганю тобе пельменьев. Так, и ещё…, – старик критически глянул на одежду Шурана, – тебе бы перерядиться, мил человек. – Ринат Мансурович направился к старому комоду, пошерудил в нем и кинул Александру тёплую кофту, да старые, но чистые джинсы. – Сымай пока манатки, вот тебе моя одёжка, чистая, поглаженная. А то твоей теперича только полы подтирать. Надеть-то смогёшь?

      Получив утвердительный ответ, и ещё раз взглянув на измождённое лицо путника, старик вздохнул:

      – Слышь-ко, горемычный, у меня водочка есть, говорят, от нервы помогат? Бушь?

      – Да, давайте, Ринат Мансурович немного, граммов пятьдесят. Не откажусь, – разлился в улыбке счастливый Санёк, благодарно переодеваясь.

      – Да хоть сто писят, – легко отозвался Ринат Мансурович.

      – А вы то хоть будете? – спохватился Шуран.

      – За компанию тожа можа, тяпну рюмочку. Давай, переряжайся и айда ись* (переодевайся и иди кушать).

      *

      Через час, выпив больше полбутылки на двоих и изрядно опьянев, Шуран выкладывал старику все свои приключения. Рассказал про то, как его пытались заманить хитростью, о том, как он нос сломал длинному, как вылетел на полном ходу из мобиля и потом бежал по лесу. Шёпотом поведал ему и про Аттала, который закапывает живых людей в землю. Чувствуя прилив доверия к старому человеку, спасшему его, он делился всеми мыслями, тревогой, страхом, неуверенностью, сопровождавшим его по дороге, постепенно облегчая свою душу. Ринат Мансурович внимательно слушал рассказ, цокая и качая головой. В конце истории он глубоко вздохнул и произнёс:

      – Вот ты хапнул горя, мил человек. Так за что, гришь* (говоришь), они тебя?

      – Да ни за что, в том то и дело! Я в ликее преподаю, иногда на конференциях выступаю, – весомо, с гордостью добавил Шуран заплетающимся языком. – Ничего не крал, не убивал, ни в каких разборках не участвал, – не смог выговорить он и старательно повторил, – не участво-вал. Сколько думал, так ни к чему и не пришёл, – подвёл он итог. – Хрен его разберёт, что этим сукам от меня понадобилось. Вы же мне верите? – вдруг спросил он и посмотрел пьяными глазами на Рината Мансуровича.

      Тот ответил не сразу.

      – Очень, Шуран, странна история. Верю аль не верю, это токмо время скажет.

      Воцарилось неловкое молчание, прерываемое швырканьем чая – Ринат Мансурович запарил какую-то лесную травку. Обиженный Шуран в тишине доел последний пельмень и дрогнувшим голосом решился на вопрос, который его давно интересовал:

      – Скажите, Ринат Мансурович, а вы меня сможете вывести из леса, а? Мне домой нужно, в Мессену. Мне на работу завтра, или послезавтра – я что-то уже запутался в днях.

      – Ты, того, не спеши особо, –