В объятиях города с белой стеной. Maria Danilova

его во сне, и он, дернувшись, проснулся. Ему казалось, что спал он пару минут.

      – Паша! – настойчиво позвала его Елена. Он нехотя поднялся с её колен и сел рядом, грузно облокотившись о земельную стену.

      – Очнулась.

      – Мы что, в подвале?

      – Да.

      – Как ты узнал, что я там? —задала следующий вопрос Елена. Она всё ещё лежала и смотрела немигающим взглядом вверх на потолок.

      – Утром, примерно пару дней назад, я услышал крики снаружи, и выглянул подслушать, что случилось, – начал рассказывать Паша, Елена никак не реагировала на его слова, он пожал плечами и продолжил:

      – Я узнал твой голос, ты истошно вопила, чтоб тебя отпустили и что ты им верила. Я понял, что тебя отвели в главный корпус. Ну, а дальше я, честно сказать, боялся идти тебе на помощь.

      – Но пришёл.

      – Совесть мучать начала, и я все-таки решился.

      – А раньше говорил, что любишь и что я смысл жизни, – не отводя глаз от потолка, сказала Елена.

      – Раньше так и было, пока моя жизнь тоже не оказалась в опасности, – шёпотом произнёс Паша. – Ты голодная?

      – Да.

      Паша тяжело поднялся, и Елена первый раз взглянула на него. Он – высокий, широкоплечий, с небрежной щетиной на исцарапанном лице… Она немного смутилась, увидев ещё и следы укусов на шее, во рту снова появился металлический вкус.

      Паша подошёл к лежащей рядом куче и взял пару картофелин, зажал их руками и послышался треск.

      – Держи, – он кинул разломанную картошку на одеяла рядом с Еленой. – Другой еды нет, костёр сегодня жечь не буду, они явно настороже.

      – Спасибо, – едва сказала Елена и жадно сгребла картофель. Привстав, она начала поглощать её с нереальной скоростью, не чувствуя вкуса гнили и затхлости, ей было все равно, она наконец-то что-то поела.

      – Вода есть?

      – Нет, я давлю сок картошки, а остатки съедаю.

      – Ты выходишь наружу?

      – Редко, точнее один раз. За тобой, – от Паши, которого раньше знала Елена, осталось только статная, но потрепанная, внешность. Его рубашка, некогда тщательно выглаженная и подобранная, в потных пятнах, грязи и плесени, джинсы затерлись и изодрались. А его идеально лежавшие волосы, скатались в один грязный колтун.

      – Сколько ты тут сидишь?

      – Не знаю, примерно пару недель, – ответил Паша, посмотрев на стену, где красовались кривые черточки, нарисованные от руки.

      – Выбраться с территории не пробовал?

      – Нет, я жду помощи.

      – Чьей? – рассмеялась Елена.

      – Тише, – пригрозил он и кинулся к люку послушать, нет ли кого поблизости.

      – Да ты трус, оказывается!

      – Ты не понимаешь, они же больные. Они не знают жалости.

      – Как и ты! Я видела, как ты избил того бедолагу.

      – Бедолагу? Может, отправить тебя наружу обратно к ним? – гневно воскликнул Паша. – Посмотри на свои руки! На себя!