Из плена в плен. Илья Бровтман

судьбине

      Утром нацедит в стакан,

      Тем, кто за ночь не почиет,

      Он наркомовских сто грамм.

      Пусть коварный крест немецкий

      Смерть отложит до поры,

      И от крови молодецкой

      Захмелеют комары.

      А пока молчат герои,

      Для чего нужны слова.

      Если миной не накроет,

      Завтра будет двадцать два.

      И штыком от карабина,

      Чуть забрезжил небосклон,

      Пятидневную щетину

      Бреет не спеша, Семён.

      Двадцать два, пожалуй, можно

      Повести о жизни спор.

      По понятиям картёжным

      Это явный перебор.

      А по жизни очень мало.

      Не пришлось ещё пожить.

      Но сегодня не пристало

      О несбывшемся тужить.

      Все поздравили Семёна,

      Отгоняя, прочь тоску.

      И из фляги припасённой

      Отхлебнули по глотку.

      Скоро в бой, уже из пушек

      Марс фашистский затрещал.

      Крик растерянных кукушек

      На пол слове замолчал.

      Небо плачет перед боем,

      В поле пламя и угар.

      Приготовились герои

      Отразить врага удар.

      Все молчат в оцепененьи,

      Даже птицы не кричат.

      Ожидая наступленье

      Замер в блиндаже солдат.

      Кровожадная Афина

      Славит страшную войну.

      Вдруг осколочная мина

      Разрывает тишину.

      Стали ноги как из глины,

      Словно серп его скосил.

      Хочет враг, чтоб именины

      С тризной Сеня совместил.

      Бледен от кровотеченья,

      А в бедре горящий шар.

      Получил на день рожденья

      От врага осколок в дар.

      Видит воин санитара.

      Постепенно гаснет свет.

      И слова как божья кара

      Прозвучали: – в лазарет.

      Вот ведёт его по полю

      Седовласый санитар,

      А нога горит от боли,

      Словно раскалённый шар.

      Потерпи, солдатик, малость.

      Ох, нелёгок этот путь.

      До полуторки осталось

      Ну, совсем ещё чуть-чуть.

      Видит Сеня, под кустами

      На земле лежит без рук,

      Перевязанный бинтами,

      Батальонный политрук.

      Две невзрачные девчушки

      Силятся его поднять.

      Только где таким пичужкам,

      В нём пудов наверно пять.

      Сеня на ногу хромает.

      Ясный день стал словно ночь,

      Но сквозь боль он понимает:

      – Нужно девушкам помочь.

      Взял со стороны здоровой.

      Поднажали, подняли.

      Вчетвером они майора

      Оторвали от земли.

      Вдруг раздался гул неясный,

      Словно заурчал сверчок.

      Через миг снаряд фугасный

      Разорвался возле ног.

      В голове набатом звонким

      Правят тризну, а вокруг

      Две убитые девчонки,

      Санитар и политрук.

      Кто