Как, вы еще в своем теле!. Алексей Леонтьевич Мильков

мужскую роль.

      – Я защищаю своё женское достоинство!

      – Не будь такой дурой, дорогая. Пока я обращаю внимание на других женщин, я в их ряду высматриваю тебя. Благодаря мне, ты не затерялась на просторах любви. Это мой показатель мужской боеготовности! – сказал Килин Клер покровительственным тоном. – Всё остальное – это твои подозрения и глупости. Сейчас у тебя просто плохое настроение, но завтра ты будешь другая – мягкая и покладистая, и вспомнишь обо мне.

      – Нет, завтра ничего не изменит.

      – Я тебя уверяю, что ты утром проснешься белая и пушистая, вся в шоколаде, встанешь с нужной ноги, плюнешь через левое плечо, перепрыгнешь через заколдованный круг, сама посмеешься над собой, прибежишь и бросишься мне на шею.

      – Килин, ты действительно смутьян и сукин сын!

      – Я знаю.

      – Ты знаешь это? – официантка ошарашенно смотрела на него.

      – Мне ли себя не знать.

      Дмитрий решил прекратить перепалку, предложив еще одно испытанное средство. Он поднял руку с открытой ладонью, призывающей к перемирию, говорящей о том, что требуется не враждебность, а уважение друг к другу, воззвать стороны к благоразумию, что надо забыть распри, и сказал:

      – Есть такое понятие, как “молчаливое согласие”. Так на биржах играют честные трейдеры. На моей родине народ даже женится по этому принципу. Вам подходит именно этот вид отношений.

      – Как? Молчать на ее ужимки! – взметнулся Килин.

      – У него остроумие, как у свиньи, – огрызнулась Сюэмель.

      – У кого? Это у меня-то? – опешил Килин Клер.

      – Так оно и есть на самом деле.

      – Я ухожу от тебя!

      – Скатертью дорога, – ответила Сюэмель.

      Дмитрий постарался унять будущих супругов.

      – Говорят, разлука укрепляет чувства! – сказал он. – На время надо расстаться.

      – Она ещё прибежит ко мне! – воскликнул Килин.

      – Килин Клер, не мешай работать, иди домой, не приставай к посетителям. – Официантка пыталась остановить его, но его в подпитии распирало благодушие и желание высказаться.

      – Вздор, моя ненаглядная; я ведь рассказываю откровенности про нас с тобой не кому-нибудь, а лучшему другу.

      – Дмитрий, не стоит принимать его слова всерьез, – сказала Сюэмель, она взяла Килина за плечи, но силы были неравны.

      – Килин, ты уделяешь нашим отношениям чрезмерное внимание, – предупредила она.

      – Драматизирую ситуацию?

      – Зачем же? Оглупляешь и опошляешь.

      – Почему же? Отвечай за свои поступки и трескучие фразы… Это ты придаешь отношениям спекулятивное провокационное толкование.

      – Неправда! Я придаю им изначальное конкретное значение.

      Создавалась тупиковая ситуация, и Дмитрий был в её эпицентре.

      – Килин и Сюэмель, – обратился он к ним, – чтобы не было между вами кривотолков, надо заводить каждый год по ребёночку, и через десять лет, уверяю, ты, Сюэмель, забудешь, что такое подставлять бока мужчинам для всеобщего обозрения. Тебе, Килин, тоже будет недосуг