Как, вы еще в своем теле!. Алексей Леонтьевич Мильков

на вас жениться! – возразил Дмитрий.

      – Почему?

      – Он – офицер, и этим словом всё сказано. Офицерская честь для него должна быть дороже по принципу “тронул девушку – женись”.

      Сюэмель глубоко задумалась, взвешивая свои шансы. Дмитрий всё же дал совет:

      – Зачем вам обмен телами, обойдитесь малой кровью, своими чарами во что бы то ни стало заставьте его жениться на себе – таким должно быть ваше общее решение. Вы можете это сделать – вы красивая и утончённая. А потом развитие отношений пойдет само по себе в пределах брака по накатанной колее, и дальше брака по нарастающей – дети, внуки. И как апофеоз – перед вами во время бури возникнет спасительный маяк по имени обмен телами.

      После некоторого колебания она вскочила, выбежала из зала и вернулась с пачкой писем.

      – Хотела бы я знать, что скажете на это вы, доктор? Он подонок, сволочь, каких мало!

      – Только лишь из-за того, что не хочет на вас жениться?

      – Не только. В письмах всё сказано.

      Дмитрий не стал читать чужих писем. Но надо было ковать железо, пока горячо, иными словами, пока не простыл её гнев. Он предложил ей сесть и обсудить всё спокойно.

      – Это очень печально, – сказал он, утешая Сюэмель, – но у вас, действительно, даже нет возможности сделаться его женой. Его не сегодня-завтра перекинут на какой-нибудь театр военных действий.

      Наступила гнетущая пауза. Значит, Сюэмель была такого же мнения.

      – Но что мне делать? – спросила она.

      – Во время чумы надо смеяться.

      – Вы кощунствуете?

      – В виду нашей дружбы, – сказал Дмитрий, – я буду считать за большую честь, если вы разрешите мне действовать в ваших интересах и от вашего имени. Я думаю, что смогу вам помочь.

      – Каким образом? Будете стреляться из-за меня на дуэли?

      – Я оцениваю по-настоящему всю щекотливость положения, и вы поймете, что необходимо мужчине взять это дело в свои руки.

      Она покачала головой и нервно ударила рукой по пачке писем.

      – Нет! Это невозможно! – сказала она. – Об этом нечего и думать. Меня пугает его огромное, ненасытное тщеславие и отсутствие гибкости. Я уже сказала, в противовес мне он выступает против обмена телами. Объявил временный мораторий.

      Дмитрий понял, что необходимо действовать решительно. Он стал выдумывать чудовищную ложь, которая не может сравниться ни с чем, что он выдумывал до сих пор, но на которую люди клюют, потом свидетельствуют, что нет правдивее лжи.

      – Посудите сами, – говорил он. – Он – офицер, и знаете, что такое театр военных действий. Там парадов в ногу не бывает. Случается, не то, что вы полагаете. Он должен был быть здесь возле вас, как настоящий жених. А где он? Не хотелось бы думать плохое. Он не приехал. На театре военных действий? А если нет? Значит, что-то тут нечисто и очень вызывает подозрительность.

      Сюэмель ввергла внимательные глаза в Дмитрия.

      – В течение каких-нибудь пяти минут вы, Дмитрий, обрисовали моего жениха такими ужасными красками, что в сравнении с похождениями этого господина офицера ваш расхожий персонаж Дон-Жуан должен быть признан