Название | Праздник, который ужасен |
---|---|
Автор произведения | Алексей Омутов |
Жанр | Ужасы и Мистика |
Серия | |
Издательство | Ужасы и Мистика |
Год выпуска | 2020 |
isbn |
Брюхов вздохнул.
– Что делать? – взмолился Родин глаз.
Пенсионер развел руками:
– Можно много чего делать, но в судьбу другой души не влезешь. А не кажется тебе, что Акулова и Свиноградова – одно и то же? И даже эти страшные бабы тут не при делах, а неведомая тварь лишь использует их, как фотокарточку, и то в смысле каннибалической жадности. Но отдельный гроб – это уже что-то совсем не наше. Помолюсь за тебя…
Родя направился на выход, но в дверях спросил напоследок:
– Вы вот сказали, почки. А если бы я, предположим, с сердцем пришел?
Вернувшийся в законную роль Брюхов очень строго и профессионально глянул на него и погрозил пальцем:
– Почки, юноша. Почки!
– Если гроб Акулихи теперь сам по себе, то где она сама? – думал Смородин. Ему было то страшно, то холодно, то так, как не бывает вовсе. Гроб начал выступать за границы сновидения – то Родя после сна чувствовал его, едва уловимый, запах в кладовке, то какой-нибудь дверной проем напоминал Роде о нем. Он ходил кругами и чувствовал, что круг – самая правильная фигура с точки зрения бесконечности. Он даже мог прислониться к стене спиной и чувствовать, как в этом самом месте с другой стороны прислонился призрак.
Прошло время – может, год. У Брюхова зазвонил телефон. В трубке послышался голос Смородина, только чужой и будто смоделированный на каком-то аппарате – он начал изъясняться символами, такими, от которых волосы на Брюхове зашевелились. Изнутри старика начало подниматься то, что имеет нечеловеческую жажду и обыкновенно спрятано от любых глаз, а массивные шторы его комнат стали менять цвет в сторону тьмы. Так Брюхов, с привычной точки зрения, перестал существовать.
Сирин
Сколько Борис себя помнил, его преследовало странное чувство, что он – это не он. Что тут скажешь? Будучи псевдонормальным человеком, он периодически оказывался озадаченным этим ощущением. Что бы он ни слышал в свой адрес, то не мог понять, как это относится к нему. Даже непроизвольно-мысленный отчет, вроде «я иду за хлебом» или «я радуюсь» не значил никакой связи этих слов с собой настоящим. Теперь Борису было тридцать восемь, и он слышал, как растут листья на деревьях.
Он брел по туманной утренней улице, и ему уже два квартала чудилось, что его преследует какая-то огромная старуха. Борис старался не оборачиваться, то ли из-за того, что она, казалось, перепрыгивает, как блоха, целые здания, то ли чтобы не выдать себя. Он подумал, что под огромной с
тарухой можно понимать и нечто символическое, но боковое зрение улавливало вполне конкретный черный силуэт. Борис