Доктор. Андрей Грек

от которой сделал укол – и гуляй себе дальше, как новенький!

      – Почему «не возьмёшь»? – басил Жуков. – Возбудителя определили? Вот и ищите, чем его, гада, давить.

      – Э-э, братцы, не всё так просто! – горячился Иван. – Вот вы мне скажите: что такое, по-вашему, СПИД?

      – Как что? Приобретенный иммунодефицит.

      – Правильно! – потирал Подобед ладони. – А что такое иммунитет?

      – Иммунитет? Ну, это… Система защиты. Против всяких там чужеродных вторжений.

      – И опять, Гриша, в точку! Нет, ну до чего ж у меня друзья умные! – захмелевший Иван восхищённо вскидывал руки. – Иммунитет, стало быть, есть стремленье остаться собой – вы согласны?

      – Угу, – бурчал Жуков, в очередной раз дотягиваясь до бутылки «Столичной».

      – А если человек оставаться собой не желает? Что тогда с ним прикажете делать: антибиотиками лечить?

      – Да, – вздыхал я. – Антибиотики здесь не помогут…

      – Вот-вот, я к тому и веду! – Глаза у Ивана болезненно и горячечно блестели. – СПИД это выбор, который больной совершает на клеточном уровне: быть собой – не хочу, и пошли вы все в задницу!

      Подобед возбуждённо размахивал деревянными палочками так, что даже невозмутимые повара-буряты с любопытством поглядывали на нас.

      – Погоди-погоди, – придержал я Ивана. – А вот если, к примеру, человек сильно влюблён, если он сам, как говорится, не свой – это ведь тоже, в каком-то смысле, иммунодефицит?

      – Конечно! – горячо соглашался Иван.

      – Эк, куда вас шарахнуло, – хмыкнул Жуков, который почти не хмелел. – Так вы скоро и от любови начнёте лекарство искать…

      – И начнём, что ты думаешь?! – почти кричал Подобед. – На кой хрен сдалась эта любовь, когда от нее люди сходят с ума?

      «Да-а, – думал я, глядя на расходившегося Ивана. – Видно тебе от баб тоже досталось, раз ты так на любовь нападаешь…»

      Оказалось, что я угадал. Когда Иван отлучился, Жуков, нагнувшись ко мне, прогудел:

      – А Ваньку-то нашего, знаешь, жена бросила…

      – Да ну?!

      – Вот те и ну… Взяла, да уехала с дочкой в Америку – нашла там какого-то сраного миллионера.

      – Вон оно что, – вздохнул я. – То-то смотрю Иван вроде как не в себе…

      Засиделись мы за полночь. Выходили из ресторана уже на нетвёрдых ногах и, когда шофёр Жукова вёз нас к Ивану – я должен был у него ночевать – мне всё казалось, что красотки на придорожных рекламных щитах вот-вот оживут: так улыбались, подмигивали их лукавые лица. Одна из них показалась похожей на Ольгу – такая же точно капризная линия губ и крыло ярко-рыжих волос – и я всё, помню, ждал, всё таращился в ночь: не мелькнёт ли еще, среди ярких реклам, ее удивительная улыбка?

      XIII

      Я поселился в большой холостяцкой квартире Ивана на Рублёвском шоссе – сам хозяин через пару дней улетел в Лондон – и жил себе, что называется, кум королю. Холодильник был полон еды, бар полон выпивки, деньги тогда у меня водились: чего еще было желать одинокому джентльмену?

      Плохо было одно: со мной не было