Убийца с лицом ребенка. Михаил Ушерович Ушер

бы тоже хотел иметь такую уборщицу, – сказал Альберт.

      – Мне сегодня два придурка из службы безопасности предлагали стать пресс-секретарем, – улыбнулась она. – Адвокату нужен пресс-секретарь?

      – Можно ехать, Марья Алексеевна?

      – Теперь можно, Альберт Яковлевич.

      Обойдя все комнаты адвокатской конторы, Маша изобразила на лице полное одобрение.

      – Не плохо, – сказала она, плюхнувшись в белоснежный кожаный диван. – Раздвижной?

      – Раздвижной, – ответил Альберт, – но я никогда не пробовал его раздвигать.

      – Может, сначала попробуем его раздвинуть? – предложила она и Альберт бросился к ней, как мальчик, которого впервые поманула к себе опытная женщина. Он целовал ее в лицо, в глаза, в шею, а она срывала с себя одежду и бросала ее в сторону.

      На минуту она остановилась и спросила:

      – А душ у тебя есть?

      – Прости, – прорычал он, – но я не могу ждать, когда ты примешь душ. Я хочу тебя здесь и сейчас.

      Они раздвинули диван только после того, как все произошло.

      – А теперь я хочу спать, – сказал он. – Мы можем переговорить часа через два?

      Маша взглянула на настенные часы. Они показывали пятнадцать минут двенадцатого. Она протянула руку к стене и выключила свет

      – Спи, – разрешила она и Альберт провалился в сон, как в пропасть. Маша провела своим пальцем по его спине, затем прильнула к ней губами, откинулась на спину и молча заплакала.

      – Господи, – сказала она вслух, – если ты есть, сделай так, чтобы он стал моим мужем.

      А в это время Альберту снилось бирюзовое море и желто-белый песок. Далеко от берега сияли снежными шапками кавказские горы. Одна из шапок поднялась и поплыла по небу. Когда она приблизилась, оказалось, что это вовсе не снег, а облако, на котором сидит, размахивая ногами его дед Яков Лейбович Кемельман.

      – Как дела? – спросил дед.

      – По-разному, – ответил Альберт.

      – Как я выгляжу? – поинтересовался дед

      – Ты такой же белый, как облако и сквозь тебя пробиваются лучи солнца.

      – Я тысячу лет не смотрел в зеркало. Но это неважно. Раз ты узнал меня, значит все в порядке. Помнишь, ты спрашивал меня, есть ли жизнь после смерти? – спросил дед, улыбаясь.

      – Я не помню, – ответил Альберт. – Но раз ты жив, значит есть?

      – Я умер и никогда больше не вернусь в эту жизнь, как невозможно родившегося ребенка вновь вернуть в утробу матери. Почему я потревожил тебя? Потому что я тебе приснился. Мы снимся тем, кто нас помнит, любит или ненавидит. Пока я в твоем сне, я живу и могу думать, и даже предостерегать. И я думаю, что смерть – это приключение, имеющее начало и не имеющее конца, как Вселенная. Я умер почти сорок лет назад, но я лечу, как комета, неизвестно куда. И долечу ли, не знаю. Потому что здесь я несу ответственность за вас до седьмого колена, а вы страдаете и несете наказания за нас, умерших, но не наказанных при жизни. Расскажи об этом своим внукам, чтобы они смогли это рассказать своим внукам. И тогда, наверное, я обрету покой.

      Дед вдруг