Море имен. Ольга Онойко

Ну что ты, Инька? – тихо спросил Алей. – Мама с дядей Левой ругаются?

      Лицо брата потемнело.

      – Нет. Не ругаются, – сказал он таким голосом, что ясно стало: лучше бы ругались.

      – А что?

      – Алька, возьми меня к себе жить.

      Алей оторопел. Этого он не ждал.

      Иней слез со стула и стоял посреди крохотной кухоньки, умоляюще глядя на брата.

      – Но… – начал Алей и смолк. Он не знал, что ответить. – Ты чего, Толстый? – грустно сказал он. – Я же учусь, работаю, дома почти не бываю. Кто тебя кормить будет?

      – Я сам! – выпалил тот.

      – Пельменями питаться? Тебе расти надо, нормально есть.

      – Аля, пожалуйста! – Иней подошел вплотную, дотронулся до его рукава.

      – Инька, – Алей заглянул ему в глаза. – Я же не мама. Ты пойми. Ты тут будешь один сидеть, не смогу я с тобой возиться. А если случится что – а меня нет?

      – Я тихо буду, Аля.

      – В Интернете станешь сидеть целыми сутками, в игрушки играть?

      – Не стану, – ровно сказал Иней. Губы его сошлись в ниточку. – Аля, вот хочешь, поклянусь? Я все буду делать, как ты скажешь. Я мешать не буду. Если вдруг что… если я хоть четверку получу – ты меня сразу выгонишь.

      – Толстый, ты с ума сошел.

      – Не сошел, – сбивчивым шепотом заговорил Иней, схватив его за руку, – не сошел, Аля, я же… Аля, он меня постриг, а я не хотел, я хотел, чтоб как у тебя было… Аля, он хочет, чтоб я его папой называл! Чтоб я фамилию поменял, Алечка! Иней Шишов, блик, как это клево!..

      Он задохнулся и умолк. Черные глаза беспокойно блестели, слезы плыли по ресницам.

      Алей закрыл лицо ладонью.

      – Тьфу ты… – пробормотал он.

      – Алечка, – беспомощно, отчаянно повторил Иней.

      – А о маме ты подумал?

      Наступило молчание. Даже холодильник перестал гудеть. Звякнул таймер микроволновки. Алей поднялся, достал горячие тарелки. Иней стоял возле стола, опустив голову, бледный восковой бледностью. Невыносимо было на него смотреть. «Нельзя так, – думал Алей, – нельзя же так», – и сам не понимал, чего именно нельзя.

      – Давай поедим, – сказал он наконец. – А потом я маме позвоню и скажу, что ты у меня переночуешь.

      Иней вскинулся, быстро смахнул слезы, улыбнулся несмело.

      – А там посмотрим, – строго и печально добавил Алей. – Утро вечера мудренее.

* * *

      Над чаем Иней совсем успокоился и даже как будто перестал замечать присутствие брата, погрузившись в свои таинственные размышления. С ним такое случалось. Неприметный, неслышный, он замирал над тетрадью, над книгой, над монитором с надписью «game over», и даже дышал, кажется, медленнее, чем положено.

      Спрашивать, о чем он думает, нельзя было ни в коем случае – Иней односложно отвечал, что ни о чем, и начинал шарахаться от любопытных. Только Клен знал тайну. Алей в ту пору, когда работал репетитором, пробовал шутки ради выпытать ее у Комарова. Но болтун Комаров, должно быть, поклялся молчать. Не по возрасту ловко он переводил разговор на другие темы. Славный парень Ленька…

      – Аль, – внезапно сказал Иней. – А поставь папу?

      – Ага, –