Первое ружье, первая любовь. Артур Пилтакян

начала орудовать пинцетом. Выковыривание крепко засевших клещей, конечно, было болезненным для собаки, но надо было видеть как Джуля терпеливо переносила эту процедуру и только, когда удавалось, благодарно лизала руку Карины. Анна и Гарегин, сострадая, одобрительно кивали головой.

      После этого авторитет моей сестры недостижимо поднялся и когда в редких случаях у Анны или Гарегина ухудшалось самочуствие, они обращались за помощью к Карине. Пока мы были около Джули, подошли раздражённые отец с матерью: нужно было заняться массой дел, а мы с сестрой…Но увидев собаку и то, что с ней делает Карина, не только замолчали, но пристроившись на корточках около Джули, и посчитав, что она нуждается в моральной поддержке, стали ласково гладить её и подбадривать словами. Джуля сразу оценила добро: не двигая головой, чтоб не помешать «хирургу», она переводила взгляд то на мать, то на отца и благодарила их лёгким движением хвоста. Когда операция закончилась и Карина с важным видом поднялась, Джуля, освобождённая от донимавших её клещей, вскочила на ноги, запрыгала около Карины и несколько раз облизала ей лицо. Вряд ли после несложной операции человек кинулся бы целовать хирурга. Но, конечно, нас ждали неотложные дела. Я опять поднёс к носу Джули колбасу, и когда она занялась ею, мы тихо ушли. Предстояло «расконсервировать» дом. Поездка в Горис отняла не мало времени. Надежды на то, что удастся провести ночь в доме небыло, да это нас и не тревожило. Надо сказать, что на этом, огороженном и не малых размеров участке земли многое у нас вызывало удивление. Например, наш дом, сложенный из розового туфа. Крупные блоки из этого пористого камня в большом количестве нужно было доставить сюда издалека. Какой труд при этом затрачивался? Отец предположил что здесь использовался опыт строителей египетских пирамид. Гарегин сказал, что дом строился три года. Как бы то ни было, нужно было приводить его в жилой вид. Много нам помогал Гарегин. Своим «мачете» он очистил веранду от винограда. Ветки, пока за ним не ухаживали, разрослись, густо переплились и почти не пропускали свет в дом. Кстати, они были как бы «обсыпаные» засохшими и засахарившимися ягодами. Это был изюм, между делом Карина наполнила им не большой мешок. Чай можно было пить «вприкуску» с изюмом.

      Гарегин, сделав свое дело, забрал оставленный на столе бочёнок – подарок Серго (чему обрадовался), сказал что откроет его когда мы окончательно переберёмся в дом и ушёл. Очень удачно он вернулся за мешком с мукой. Мы собрались на веранде, отец с ключём подошел к первой считая от лестницы, двери (всего их было три), вставил без затруднений ключь, щёлкнул им, дёрнул за ручку дверь, но та не открылась. Попробывал основательней поработать ключём, успеха не добился и решился на крайнюю меру: упёршись ногой в дверную коробку, крепче ухватившись за ручку с силой её дёрнул. В итоге она с громким треском оторвалась от двери, отец, держа её в руке, отлетел в сторону, сшиб стоявшую за его спиной мать и если б не Гарегин, подымавшийся по лестнице на шум и успевший её