Молись и кайся. Леон Гельевич Костевич

пойму…

      В ответ послышалось смущенное кхеканье:

      – Да я не про то… Петше, ты машину из ремонта уже забрал? Не свозишь нас завтра в храм на утреннюю службу? Тут, конечно, всего две остановки, да с детьми, сам понимаешь…

      – Ты же говорил – там новую церковь стали строить?

      – Да старая-то остается! Кто же будет храм ломать – ну, ты даешь!

* * *

      За те два дня, что они не виделись, в зале у Христофоридисов появились иконы, занявшие половину белой, в трещинках стены. Под иконами стояли не до конца разобранные сумки с торчащими оттуда рубахами и свитерами. Помимо отпечатанных типографским способом изображений Авдеев увидел лики, писанные на досках, и даже один определенно старинный складень.

      – Это мне на Афоне подарили, – похвалился одетый как на праздник Эсхил. – Я в Грецию свой фильм про храмы возил.

      В комнате внезапно посветлело: выглянувшее впервые за неделю солнце сразу отреставрировало образа, озарило лежащий на подоконнике молитвенник со стертыми уголками.

      – Эха, давай поторопимся, – нервно попросила Татьяна. Пальцами с коротко остриженными ногтями она сжимала булавку, пытаясь закрепить на упитанном Глашином боку нарядную юбку. – Глашка, не верти башкой – косой своей мне нос щекочешь!

      Полившийся сквозь окно солнечный свет разметил палас на неровные четырехугольники. Прокравшаяся в зал пестрая кошка развалилась было на одной из трапеций, но, услыхав доносившийся откуда-то Варин голосок, нервно подобралась.

      – Варя, опаздываем, собирайся! – скомандовала мать.

      – Вот, котейко завел, – похвалился Эсхил. – Муркою назвали.

      – Ты же не любишь животных? – подковырнул Петр.

      – Я не люблю, когда из них фетиш делают.

      Вбежавшая с громким топотом Варвара упала на пол, вынула из карманов кофты носки.

      – В церковь поедем? – улыбнулся ей не очень-то умевший общаться с маленькими детьми Петр.

      Девочка отрицательно замотала головой.

      – А куда? – встревожился писатель.

      – В х-р-р-рам!

      – Может ведь не картавить, если старается, – покачала головой Татьяна.

* * *

      Когда Авдеев остановил машину около церкви, Эсхил хлопнул себя по тулье черной кепки-капитанки:

      – Не подумал я! В храме, куда мы в Москве ходили, утренняя служба на час раньше начинается. Могли бы поспать еще. Ну, ничего. Татьяна Владимировна, ты пока иди записочки подавай, а мы с братом Петром тут постоим, я покурю.

      Глаша и Варя на время оставили разногласия и не отходили от матери. Она подтолкнула их в сторону двора:

      – Идите-идите – с детьми познакомьтесь. Эха, дай денег.

      Положив купюры в карман, Татьяна двинулась к храму, у входа трижды перекрестилась и поклонилась.

      Наполовину снесенный из-за строительства забор открывал низенькую Покровскую церковку, надворные постройки и греющихся на солнышке прихожан. По темному от талого снега асфальту разгуливали дети в расстегнутых пальтишках. У южного придела что-то клевали воробьи.

      Невдалеке