На троих. Евгения Майер

подробности этой женщине я не стала, но она была круче всех психотерапевтов мира.

      – Пока жива, отомсти за брата, и насрать на все гребанные принципы морали и толерантности – произнесла она, тоже глубоко затягиваясь сигаретным дымом, который начинал щипать глаза от едкости – пошли, а то сработает система оповещения пожарной безопасности, и мы с тобой проведем эту ночь в отделении полиции.

      Она поднялась и подала мне руку. Я встала с холодного кафельного пола. Решимость действовать меня буквально охватила и держала так крепко, что если бы сейчас в руках у меня был пистолет, а эти ублюдки передо мной, то вся обойма была бы выпущена прямо в их мерзкие рожи.

      Выйдя из госпиталя, я глубоко вздохнула. Сейчас эмоции улеглись, и пришел им на смену ледяной расчет. С чего мне начать собирать информацию об этих отморозках? Конечно же, ехать в дом, где Коди жил с Тобби.

      На этот раз мне повезло. Друг был дома и открыл практически сразу, как только я позвонила в дверь. Тобби выглядел не лучше, чем я сама. Вероятно, он либо плохо спал, либо вообще не спал пару суток точно. Увидев его, мое сознание вновь всколыхнули те жуткие представления об изнасиловании моего брата. Он такой же мальчишка, который может попасть в лапы к этим бездушным тварям. Я накинулась на него и выкрикнула, схватив его за плечи:

      – Кто это был? Кто так поступил с Коди?! – чувствуя, как по рукам вновь расползается липкий противный спазм, обездвиживающий до онемения пальцев.

      Тобби даже не пытался вырываться.

      Он знал. Все знал. И молчал.

      Мне захотелось врезать ему. За всю ту боль, что испытал брат, за все это издевательство.

      – Я не могу тебе сказать, иначе… – шепотом, срывающимся на хрип произнес Тобби – Они убьют нас…

      Последнее слово он произнес только губами.

      Я осела в мягкое кресло, застеленное пестрой накидкой бежевого и бордового цвета, перемежающихся между друг другом синими вензелями.

      – Рассказывай с начала – произнесла я – Просто все расскажи. Я не пойду ни в полицию, не буду писать жалобы и прочую херню… Говори…

      У нас был с доктором особый разговор про блюстителей закона. Она говорила мне, что как только Коди придет в себя, нужно будет составить заявление об изнасиловании и избиении. Это заставило меня обхватить голову руками. Как мой брат будет рассказывать об этом каким-то малознакомым мужикам?! Он, молодой парень, должен будет все эти гребанные извращения изложить в подробностях?! Я попыталась убедить ее в том, что не обязательно афишировать неприятный факт насилия, что достаточно только побоев, которые нанесли ему в весьма значительном количестве. Но доктор меня убедила в том, что сначала с Коди поработает психолог и психотерапевт, которые находятся в госпитале, а потом только будет разговор с представителями правопорядка. Утаить нельзя, все уже зафиксировано в карточке больного, и идти против закона врач категорически отказалась. В этом пришлось смириться.

      Тобби напряженно молчал. Он пытался убедить меня в том, что надо оставить, это не исправить и