Планета несбывшихся снов. Алексей Резник

нашим космозоологам представительницы уникального вида особой космической сирены или звездной русалки! Звездная русалка позвала меня за собой – безоглядно нырнуть в космический омут, где она меня насмерть защекотит и откуда мне не вынырнуть!». Джон негромко рассмеялся спонтанно родившейся необычной фантазии, а затем всерьез на себя разозлился и решительно вернулся к трезвому анализу текущей обстановки. Посмотрев на часы, он убедился, что было еще только три часа ночи и до подъема оставалось добрых двести сорок минут, которые смело можно было посвятить крепкому и освежающему сну, так необходимому перед ответственнейшим экзаменом. Джон резко принял горизонтальное положение и, укрывшись одеялом с головой, немедленно уснул, не подозревая о том, что слышал он сейчас голос собственной судьбы, ждущей его впереди и звавшей поскорее встретиться с собою, пока она окончательно не растворилась среди света звезд и навеки оказалась бы потерянной для него…

      Планета Плева. Великое Болото

      Багрово-оранжевый свет ночного спутника скупо проливался, ничуть не согревающими лучами, на поверхность Великого Болота, нарисовав по всей его необъятной площади причудливую и жуткую картину поразительно сочетавшихся светотеней, смутных штрихов и неясных бликов, в цветовой основе которых, безусловно, лежала зловещая багровая палитра лучей ночного солнца Плевы (так называлась планета, на которой росли Ракельсфаги). И тут, и там по бескрайним болотным просторам одинаковым холодным безжизненным золотом вспыхивали сотни тысяч пар глаз – больших и маленьких, и очень больших, с одинаковым выражением лютой ненависти, жадно выискивающих добычу. Шипение различных тональностей – от едва слышного до гудящего басовитого, утробное чмоканье, злобно-насмешливое щелканье, почти астматические, крайне неблагозвучные стоны, хрип и храп, чавканье, гогот, визги, рычание, вопли ужаса и ярости, сумасшедший хохот и плач – нет возможности перечислить полностью и передать точно все составляющие звуковой какафонии, каковую создавали по ночам на Болоте бесчисленные легионы его обитателей. Миллионы их голосов, однако, время от времени безнадежно гасли и заглушались на фоне могучего дыхания самого Великого Болота, периодически содрогавшегося, словно бы в мучительном кашле, от самого дна, которого оно не имело, до поверхности, кишащей великим многообразием форм растительной и животной жизни. И тогда, в темном тяжелом воздухе над Болотом прокатывался громовой зловещий гул, в небо ударяли мощные грязевые гейзеры, там и сям надувались громадные пузыри и со страшным грохотом лопались – в такие моменты создавалось ощущение, что Болото бесилось само на себя за то, что ему выпала столь тяжелая судьба оказаться не чем-нибудь, а именно – Болотом, таким огромным, таким бездонным и таким безнадежно ужасным.

      В описываемый нами момент, примерно в те же самые минуты, когда юная красавица Гера целенаправленно