Красная Шапочка, черные чулочки. Нина Васина

Он не способен к познанию. Моя мама считает, что девственность – это прямой путь к самоистреблению. Кроме того, девственность и невинность и рядом не стояли. Опять не понимаешь? Возьмем, к примеру, деву Марию. Она забеременела, будучи девственницей. Ничего не знала! Получается, что она была невинна? Не тут-то было! После родов уже никто не называл ее невинной, а ведь она по-прежнему была девственна в том понимании, что не имела полового контакта с мужчиной. Но физиологически уже не была девственницей!

      – Почему?.. – Я совсем запуталась.

      – Ну ты даешь! У нее все порвалось во время родов!

      Пришла Тили.

      – Жуй медленно, – сказала она мне. – Не насилуй свой желудок. – Потом сердито посмотрела на Агелену: – А ты намекни при случае маме, что некоторые концепции физиологического и духовного вполне уживаются друг с другом в голове неиспорченного человека. Повтори.

      – Некоторые концепси… концепции физиологического и духовного вполне уживаются в человеке, если он не сексуальный маньяк и не умственно отсталый.

      – Приблизительно так, – кивнула Тили.

      – Классный шлягер! Приколю мамочку, когда она заведется по поводу моей короткой юбки!

      – Дерзай, – разрешила Тили и спросила меня: – Знаешь Марго?

      – Нет.

      – Узнаешь, – вздохнула Тили, – никуда не денешься. Это мама Агелены, она сексопатолог.

      Я не спросила, что это такое, только потому, что сначала решила правильно произнести это слово про себя.

      Тили прошла через кухню к небольшой дверце сбоку, долго гремела ключами, отпирая ее. И вдруг вернулась с ружьем.

      – Стреляет? – кивнула я на ружье.

      – Тебя это не касается.

      И я даже ни вот столечко не обиделась! Когда она хотела казаться сердитой, то хмурилась, соединяя брови почти в одну линию, и ее длинные глаза с густыми ресницами от этого становились еще грустней. Чтобы достойно завершить этот потрясающий по своей поучительности вечер, я уже хотела спросить у Тили, что такое – эти самые концепции, и еще про маму Агелены, но она решительным голосом приказала:

      – Девочки, уберите после себя, заприте все двери и ложитесь спать. Мы с Микарием уедем. Ничего не бойтесь.

      – Вы поедете на хутор на кладбище, да? – похвасталась Агелена своей сообразительностью. Я в тот момент еще ничего не поняла. – Вы закопаете тело в готовой могиле? – упивалась моя сестричка.

      Тили застыла неподвижно, с ружьем в руке и тяжело дыша. Я думала, что вот теперь-то Агелене влетит! Теперь-то Тили наверняка рассердилась не на шутку – вон как дышит, сейчас закричит! Но вместо крика Тили осторожно положила ружье на стол и сняла ключи с пояса.

      – Агелена, – сказала она тихо. – Сходи, позови Микария.

      – Я здесь, – вышел он.

      – Возьми ружье и запри его в кладовке.

      Она стояла, не двигаясь, и отслеживала взглядом все движения сына. Убедившись, что Микарий все сделал правильно, протянула руку за ключами.

      – А разве можно закапывать? – решила спросить я, раз уж все люди здесь такие добрые и спокойные и разрешается говорить