На небеси и на земли… Чувства и думы мирянина. Евгений Поселянин

только одно: из них всячески вьют, как говорится, веревки, доводят их до преступления, сажают их на скамью подсудимых, а сами, воспользовавшись плодами этого внушенного преступления, остаются в стороне и безнаказанными и перелетают к новым жертвам для новых постыдных выгод.

      Мы оправдали одного молодого человека, мальчика на вид, дворянина по паспорту, совершившего небольшую и глупую кражу Через несколько месяцев ему предстояло отбывать воинскую повинность. Он знал ремесло, – хотя по обстоятельствам нашего времени не мог сыскать себе работы в Петербурге, – и клялся, что никогда больше не решится ни на что преступное. Мы не решились вписывать за эту первую ошибку позорное пятно на молодой, начинающейся жизни, поверили его слезам и обещаниям и даже собрали ему с десяток рублей, чтобы он мог до приискания места прокормиться или ехать на родину.

      И во всех наших оправданиях светилось одно: страстное, жгучее сожаление к меньшему, обделенному брату. Казалось, что нам, людям сытым, совестно пред ними. Мы себя признавали как будто виновными в их темноте, в их слабости, в их преступлениях; не могли в них бросить камня потому, что сами не без греха…

      И вот этот урок, вынесенный мною из соприкосновения с людьми, менее нас в жизни счастливыми, возбуждает во мне мысль о том, как вообще сильные, нашедшие себе в жизни широкую дорогу люди виноваты пред теми, кому жизнь была мачехой.

      Кто интересовался бытом так называемых «падших женщин», тот, конечно, в жизни почти всякой из них находил две общих черты: невиновность их в своем падении и тлеющую в них при всей грязи их жизни, не затушенную никогда окончательно искру добра.

      Почти все они пали в юные годы, уступая уговорам любимого человека, в большинстве случаев гораздо высшего их происхождением, который, поиграв ими, безжалостно их бросал…

      У всякой почти из них в углу образ с горящей лампадой. И кажется, что эта лампада – та нить, на которой держится их жизнь. Пока горит лампада, не все еще в их жизни погибло. Еще видится им Христос с протянутыми руками, с обещанием лучшего, светлого существования, с прощением за их тяжкую муку, за надругавшуюся над ними жизнь с ее обманами и унижениями.

      Все понять – значит все простить.

      И ужасно то, что мы, сами того не сознавая, топчем людские существования, равнодушно проходим мимо людей в самые для них ужасные минуты, тогда как небольшая помощь или даже, может быть, слово участия могли бы их спасти.

      Припомним свое прошлое. И из этой дали увидим мы направленные на нас тоскующие, ожидающие взоры… И что, что дали мы в ответ на эти запросы?..

      Так прежде всего, прежде даже того, чем успеем мы изменить свою жизнь, поймем, что мы ничем не выше самых закоренелых преступников. Поймем, что на нас невидные слезы задавленных жизнью людей, на нас во многом и многом ответ за них. И, упав в мольбе перед Богом за них, за спасение их, одновременно попросим и о себе, о пощаде нас, чтобы наша громадная вина против всех не утопила нас, чтобы