Все рушится. Чинуа Ачебе

угощение вернулось к хозяину, и тот, разломив орех, сказал:

      – Будем живы! Помолимся, дети, попросим у богов долгой жизни, хорошего урожая и счастья. Пусть будет дано вам – то, что хорошо для вас, а мне – то, что хорошо для меня. Пусть парят в небе рядом и коршун, и орел. А если один скажет другому «нет», да подломится у него крыло.

      Когда орех кола был съеден, Оконкво принес свое пальмовое вино из угла хижины, где оставил его, войдя, и, встав в центре круга присутствовавших, обратился к Нвакиби, назвав его «отцом нашим».

      – Нна айи, – сказал он, – я принес тебе этот скромный дар. Как говорят у нас в народе, человек, почитающий великого, мостит путь к собственному величию. Я пришел выразить тебе свое почтение и просить о милости. Но сначала давайте выпьем вина.

      Все поблагодарили Оконкво, и соседи достали свои роги для вина, принесенные в мешках из козьих шкур. Нвакиби снял с потолочной балки свой рог. Младший из его сыновей, который был и младшим из присутствовавших, вышел в центр круга, взял кувшин и, уперев его в левое колено, стал разливать вино. Сначала он налил Оконкво, которому полагалось попробовать вино раньше всех. Потом – остальным, начиная с самого старшего. Когда все выпили по два или три рога, Нвакиби послал за женами. Пришли только четыре, остальных не было дома.

      – А где Анази? – спросил он. Ему сказали, что она сейчас придет. Анази была старшей женой, и другие не могли пить раньше нее, поэтому стояли в ожидании.

      Анази оказалась женщиной средних лет, высокой, крепко сбитой. Она держалась с большим достоинством, и не было ни малейших сомнений в том, кто правит женской частью большой процветающей семьи. На щиколотке у нее красовался браслет с символами титулов мужа – такой имела право носить только первая из жен.

      Подойдя к мужу, она приняла рог из его рук, опустилась на колено, отпила немного и вернула рог. Потом поднялась, назвала мужа по имени и отправилась назад, в свою хижину. Остальные проделали то же самое в положенной очередности и удалились.

      Мужчины продолжили выпивать и беседовать. Огбуэфи Идиго заговорил о виноделе по имени Обиако, который неожиданно оставил свой промысел.

      – За этим что-то стоит, – сказал он, вытирая винную пену с усов тыльной стороной левой ладони. – Должна быть какая-то причина. Без причины и жаба на свет не вылезет.

      – Говорят, Оракул предсказал ему, что он свалится с пальмы и разобьется насмерть, – пояснил Акукалия.

      – Обиако всегда был странным, – сказал Нвакиби. – Я слышал, что давным-давно, вскоре после смерти отца, он отправился посоветоваться с Оракулом, и Оракул сказал ему: «Твой отец хочет, чтобы ты принес ему в жертву козу». Знаете, что он ответил Оракулу? Он сказал: «А спроси-ка моего покойного отца, была ли у него при жизни хоть курица?»

      Все от души расхохотались, кроме Оконкво, этот смеялся смущенно, потому что, как гласит пословица, старухе всегда неловко, когда в ее присутствии поминают старые кости. Оконкво вспомнил своего собственного отца.

      Наконец