Убийство под аккомпанемент. Найо Марш

взглядом, который начинается у подошв и поднимается к твоему лицу, а после отправляется в обратный путь. И дышит громко, сама знаешь как, – так и пыхтит носом. Не буду отрицать, в первый раз было довольно забавно. Но когда он прослышал про старину Эдварда, мне стало – и до сих пор, надо сказать, остается – не до шуток. И в дополнение ко всему crise.

      – Как, еще один кризис? Но какой? Ты не объяснила…

      Впервые вид у Фелиситэ сделался чуточку смущенный.

      – Он нашел письмо, – выдавила она. – В моей сумочке. Вчера.

      – Не хочешь же ты сказать, что он рылся в твоей сумочке? И Бога ради, какое письмо? Ну же, Фэ!

      – Не сомневаюсь, тебе этого не понять, – высокомерно ответила Фелиситэ. – У нас был ленч, а у него кончились сигареты. Я отошла припудриться и сказала, пусть возьмет в моем портсигаре. Письмо зацепилось за портсигар, когда он его доставал.

      – А он… не важно, что за письмо?

      – Знаю, ты сейчас скажешь, что я сошла с ума. Это был черновик письма, которое я послала кое-кому. В нем немного говорилось о Карлосе. Когда я увидела у него в руке письмо, я была жутко потрясена. Я сказала что-то вроде: «Эй, тебе нельзя его читать», и тогда Карлос, разумеется, тут же его вскрыл. Он сказал: «Так».

      – Что «так»?

      – Само по себе «так». С ним такое бывает. Он латиноамериканец.

      – Я думала такое «так» у немцев.

      – Какая разница, меня оно все равно пугает. Я занервничала, начала лепетать, попыталась свести все к шутке, но он сказал, что либо может мне доверять, либо нет, а если может, то почему я не разрешаю ему прочесть письмо? Я совершенно потеряла голову и выхватила письмо, а он зашипел. Мы были в ресторане.

      – Господи Боже!

      – Ну да, знаю. Очевидно, он собирался поднять ужасный шум. И в результате самым лучшим, единственным выходом показалось отдать ему письмо. Я дала ему письмо с одним условием, что он не станет его читать, пока мы не вернемся в машину. Дорога домой была чудовищной. Просто чудовищной.

      – Но можно спросить, что было в письме и кому оно было адресовано? Ты сбиваешь меня с толку, Фэ.

      Последовало долгое неловкое молчание. Фелиситэ закурила новую сигарету.

      – Ну же, – подстегнула наконец Карлайл.

      – Так уж вышло, – надменно объявила Фелиситэ, – что оно было обращено к мужчине, которого я на самом деле не знаю и у которого я просила совета о нас с Карлосом. Профессионального совета.

      – О чем ты! Он священник? Или юрист?

      – Не думаю. Он написал мне премиленькое письмо, и мое было ответом на то, с благодарностью. Карлос, конечно же, решил, что я писала Эдварду. А самым худшим, с точки зрения Карлоса, было то место… со словами: «Полагаю, он дико приревновал бы, если бы узнал, что я вам так запросто написала…» Едва он это прочел, как прямо-таки ходуном заходил. Он…

      Губы у Фелиситэ задрожали. Отвернувшись, она тоненьким голосом затараторила:

      – Он ревел и бушевал и ничего не желал слушать. Это было убийственно. Ты и представить себе не можешь, каково это было. Он сказал, что я немедленно должна объявить