Девятая попытка Кота Митрохина. Леонид Резников

или нечто эфемерное.

      – Щупать меня не надо, – Петр на всякий случай отстранился на шаг, звякнув тяжелыми медными ключами. – Я всего лишь скромный контроллер данного узла.

      – Узла? Контроллер? – я недоуменно воззрился на него. Захотелось почесать макушку, которой у меня теперь не было. – Что это еще за чушь?

      – Видишь ли, Вениамин, это место – Его малая часть, – старец сделал ударение на слове «его».

      – Кого – его?

      – Ты в самом деле настолько глуп или только прикидываешься? – Петр явно начинал выходить из себя.

      – Но я действительно ни черта не понимаю, – развел я руками. По крайней мере представил, как это делаю, поскольку своего тела не ощущал вовсе.

      – Ты поаккуратнее здесь с выражениями, – нахмурился Петр, погрозив мне пальцем.

      – Круто извиняюсь! – прихлопнул я ладошкой рот и на всякий случай огляделся по сторонам.

      – Место, в котором ты находишься, – есть мизерная часть Его. Одна клетка среди миллиардов ей подобных.

      – Его – это Господа Бога? – задохнулся я от внезапного прозрения и осознания масштабов.

      – Так вы его именуете. Вселенский разум, связующий пространство и время! Он – это планеты, звезды, галактики! Все малое, и все великое! – Петр торжественно воздел руки и вскинул острый подбородок, потом также внезапно опять обратился в эталон покоя. – Ну, в общем, как-то так.

      – О-бал-деть! – пробормотал я. – Но я полагал…

      – Понимаю, по образу и подобию, и всякое прочее такое? – хитро прищурился Петр. – Это, мальчик мой, человеческая мания величия. Мол, вон я каков! Господь меня по собственному облику вылепил. Вы не пуп земли, но Он наделил вас способностью мыслить. А на что вы ее тратите? Просто невероятно, сколько мусора в вашей голове, сколько всяких пустых условностей и вредных стереотипов. Вам с рождения забивают головы всякой чепухой, тысячами наставлений и миллионами правил поведения, в которых может запутаться даже Он! Но при этом совершенно не учат мыслить. Все внушенное вы воспринимаете как истину, не озадачиваясь, откуда это взялось и зачем это нужно.

      – По-моему, вы несколько утрируете! – я сделал шаг к Петру, гордо выпячивая грудь.

      – Возможно, и так. Только не приближайся, пожалуйста, – старец предупредительно выставил перед собой ладонь и отступил еще на один шаг назад. – От тебя ужасно разит. Просто невыносимое амбре. Правда, не так, как от других, но все же.

      – Разит? От меня? – я на всякий случай обнюхал себя. – Сдается мне, вы решили меня обидеть? – ввернул я фразу, услышанную в каком-то фильме.

      – Ни в коем случае! Это так на самом деле. Ваши грехи – они… ужасно пахнут.

      – Не морочьте мне голову! – обиженный подобным обращением, вскинулся я. – Как это грехи могут пахнуть?

      – Нарушение информационной ауры, так сказать, воспринимаемое здесь как нечто обонятельное. Грехи, фигурально выражаясь, есть некое отклонение от чистых помыслов, гниение разума. Их проявление и вызывает ощущение зловония.

      – Чушь собачья! – выпалил я, но тут же осекся. – Прошу