Прозаическая триада. Георгий Костин

подчистую, грозя за невыполнение супружеского долга серьезным партийным взысканием. А ежели каким-то чудом он до сих пор остался холостяком, то – боится их, особенно одиноких, как чумы. Ну а когда самому приспичит, то это лучше всего сделать вот так, как этот – за углом или в камышах. То есть – вроде как помочился: и себе не в тягость, и ни с какой женщиной ни в какие обязательства вступать не надо. Хотя, правда, на этого, что мы видели в камышах, одинокие женщины еще и молятся. Он никогда от них не прячется, дает им возбудиться по-настоящему. Да и сперму свою никогда в землю не втаптывает, как другие. И потому как только он уйдет, все эти трое бросятся собирать его сперму пипетками. И пока она жизнеспособная, впрыснут каждая самой себе… Так, помнится, в позапрошлом году одной моей хорошей знакомой и посчастливилось от него забеременеть и родить. Теперь у неё в Доме шикарная квартира с тремя балконами, и полное гособеспечение по достижении её дочки семи лет. А ежели она еще сумет к этому времени заиметь блат с регистратором, то семилетний срок можно будет растянуть еще на два года. Правда, тогда по документам будет считаться, что ее дочка – на два года моложе…

      Говоря это, Олег подвел меня к узкой потрескавшейся двери. Похожей скорее на дверь в чулан или курятник, но никак – не на дверь (пусть даже черного хода) в комфортабельный ультрасовременный дом. Протяжно проскрипев ржавыми петлями, он галантно пропустил меня вперед. Велел без задержек подниматься по крутым бетонным ступеням. Но едва я зашел в затхлый сухой полумрак, как ошеломленно остолбенел снова, увидев перед собой на бетонном полу около раскуроченного лифта лежащую, прислонившись к стене, лохматую и на вид страшно потасканную женщину лет тридцати пяти. Судя по её закрытым глазам и бесформенным, похожим на мычание, звукам, которые она издавала пухлыми чавкающими, как во сне, губами, она была мертвецки пьяна. Задранная выше колен грязная выцветшая сатиновая юбка являла всяким посторонним глазам рыхлые белые ляжки. А распахнутая полностью легкая ситцевая кофточка – скатившуюся к подмышке и свисающую до пола большую белую грудь. Другую, такую же гигантскую и бесформенную её грудь увлеченно теребил ладонями и с жадным урчанием сосал прячущийся за женщиной сидящий на четвереньках голый мальчик лет одиннадцати. Увидев меня и Олега, он изумленно раскрыл рот, выронив из большого рта длинный, чуть ли не в мой указательный палец, изжеванный сосок. Затем, словно звереныш, настороженно оскалился, обнажив гнилые поломанные зубы. Злобно зарычал, прытко на четвереньках перепрыгнул через беспокойно заворочавшуюся женщину и бросился ко мне с угрожающим захлебывающимся лаем. Вполне возможно, что он и покусал меня, если бы Олег не сумел изловчиться и сбоку сильно пнуть его носком ботинка в живот. Мальчик, истерично завизжав, бросился от нас к делающей попытки подняться женщине и, спрятав лицо в её юбку, протяжно навзрыд заплакал. Олег, пользуясь моментом, торопливо молча толкнул меня в бок, давая понять, чтобы я немедленно поднимался по узкой бетонной