Индульгенции. Иван Солнцев

в машину, не чувствуя пальцев на руках. Ноги тоже промерзли. Лицо онемело.

      Соня снова звонит, и на этот раз я поднимаю.

      – Да,– сглатываю, морщась от рези в горле, – дорогая, я скоро буду.

      Дальше я ее просто не слушаю и выключаю телефон.

      Она приготовит ужин, а я не смогу есть, и ее смутит то, что у меня нет аппетита, а потому пойдут вопросы…

      Я делаю рывок рулем влево и едва не сбиваю двоих девушек на пешеходном переходе, который только что казался пустым, и почти останавливаюсь, чтобы извиниться и даже представляю, как это делаю, но потом крепко сжимаю руль «аккорда», вбиваю педаль в пол и с рычанием кик-дауна уношусь прочь.

      Я – трус. Я всегда сбегаю. Я думаю позвонить дяде Юре – может, его брутальный совет мог бы помочь…

      Соня

      …как он разберется с этим.

      Я хочу видеть его лицо, когда он все увидит. А потом еще и рассказать все. Но это уже – как пойдет.

      Самое время выйти погулять.

      – Настенька, деточка, послушай меня…

      Саша

      … и бросаю машину поперек дороги, потому что то, что я вижу, заставляет меня вывалиться из двери «аккорда» и побежать навстречу Соне.

      Она стоит вместе с Настей на улице, посреди двора. На ней – домашние тапочки, легкие дырявые джинсы, а на Насте – и вовсе одна пижама.

      – Бл… – из меня едва не вырывается мат. – Дорогая, что за херня? Почему Настя чуть не голая?

      – Мы ведь тебе не нужны, да?

      – Что? – я осторожно подхожу ближе, пытаясь понять намерения Сон и их источник.

      – Мы тебе не нужны, – с детским слабоумным выражением лица повторяет Соня я кивает на Настю. – Не нужны, да?

      – Хол-лодно, – жалобно бормочет Настя.

      – Не нужны, Настюша, – Соня разряжается рыданием, и слезы леденеют у нее на лице.. – Я знаю, что ты был у нее! Я поставила слежку через «гугл» на твой смартфон! Я знаю, что она там живет! Я ВСЕ знаю!

      Смотрю ей в глаза и вижу человека, который способен на все, абсолютно на все. И ради чего? Вчера «Яндекс» обещал минус десять, и прогноз понемногу сбывается. Я проверяю, нет ли в руках у Сони колюще-режущих и, убедившись, что ничего такого нет, подхватываю на руки Настю, едва уворачиваясь от отчаянных ударов по голове и спине со стороны Сони, и тащу ребенка в подъезд.

      Соня визжит на всю улицу, догоняя меня, но потом останавливается, и я подумываю проверить, что с ней, но состояние четырехлетнего ребенка, простоявшего бог весть сколько голым на морозе, беспокоит меня куда как больше, чем психика Сони.

      В квартире я кладу Настю в наспех набранную теплую ванну и даю ей наказ никуда не уходить, пока мы с мамой не придем – говорят, если с детьми говорить, как со взрослыми, это помогает их успокоить. Закрыв дверь на оба замка снаружи, я сбегаю вниз по лестнице и, выскочив из подъезда, обнаруживаю «аккорд» побитым со всех сторон и глубоко и нежно обнявшим довольно широким передком наклонившийся фонарный столб. Все подушки сработали, и на одной из них мирно спит наконец-то успокоившаяся