Начало всего. Робин Шнайдер

году. И уж точно никогда не был в театре «Глобус»[9], не вылезал из окна спальни с гитарой на спине, и у меня не крали паспорт цыгане, расположившиеся у замка Дракулы. Все, что я делал, все, что меня характеризовало, навечно осталось в прошлом. Но Кэссиди терпеливо ждала моего рассказа о себе, держа авторучку над бледными линиями тетрадного листа.

      Вздохнув, я дал ей стандартный ответ для урока испанского: мне семнадцать лет, мой любимый спорт – теннис и мой любимый предмет – ис-тория.

      – Хм, – хмыкнула Кэссиди, когда я закончил. – Рассказ твой скучнее некуда.

      – Знаю, – тихо ответил я. – Прости.

      – Не понимаю, – нахмурилась она. – Почти все вокруг обходят тебя стороной, но не сводят с тебя глаз. Затем я вижу тебя сидящим в центре этой компании, словно ты чертов король бала, или как там его называют, а потом все, что ты можешь сказать о себе: «мэ густа эль тенис»[10], в который, прости уж, но ты явно никак не можешь играть.

      Я пожал плечами, стараясь не показывать, как сильно она растревожила меня своими словами и тем, как много успела подметить.

      – Может, я и был королем бала, – произнес я.

      Это взбесило Кэссиди. Я же еле сдерживал смех – такими нелепыми сейчас казались пылящиеся на полке глупая пластиковая корона и скипетр, когда на бал я так и не попал.

      Дальше мы сидели, усердно игнорируя друг друга, пока не настал наш черед выступать перед классом.

      – Йо прэсенто Кэссиди[11], – произнес я, и Шарлотта громко захихикала.

      Миссис Мартин нахмурилась.

      – Мужланка-Кэссиди, – громко прошептала Шарлотта, и Джилл покатилась со смеху.

      Я знал, какой может быть Шарлотта, а Кэссиди как раз грозило стать новым объектом для ее издевательств. Поэтому я сочинил наискучнейшую историю о том, что любимый предмет Кэссиди – литература, что ей нравится танцевать балет и что ее младший брат играет в футбол. Я оказал ей услугу, выставив ее неинтересной и непримечательной. Я не дал Шарлотте в руки оружие для издевок. Однако Кэссиди, видимо, имела другое мнение на сей счет, поскольку, когда я закончил, она зло усмехнулась, поддернула рукава кофты и спокойно сказала классу:

      – Это Эзра. Он был королем бала, и он лучший теннисист во всей школе.

      5

      ВЕРНУВШИСЬ ДОМОЙ, я переоделся в шорты, вышел на задний двор и растянулся на мягком пыльном лежаке у бассейна. Слушая звук льющейся воды в импровизированном водопаде, сделанном из ландшафтных камней, попытался вспомнить, когда в этом бассейне кто-то из нас плавал в последний раз. Солнце припекало грудь. Оно светило так ярко, что я с трудом читал указания в учебнике испанского.

      – Эзра, ты что там делаешь? – напугала меня своим криком мама.

      Я поднялся и, щурясь на солнце, потопал к дому. Мама застыла за сетчатой дверью, держа в руках мат для йоги.

      – Иду я, иду.

      – О чем ты думал? – мягко спросила она, когда я вошел в кухню. В одежде для йоги мама казалась гораздо моложе своих сорока семи лет.

      – Хотел позагорать, – пожал я плечами. –

9

Театр «Глобус» – шекспировский театр.

10

Мэ густа эль тенис (исп. me gusta el tenis) – Я люблю теннис.

11

Йо прэcенто Кэссиди (исп. Yo presento Cassidy) – Я представлю Кэссиди; это – Кэссиди.