Правила неосторожного обращения с государством. Яков Миркин

жестокости, в детской вере в громады? В детском лепете, детском бесстрашии? В экзальтации – в том, что называется гибельный восторг? Или же непреодолимые обстоятельства российской жизни доводят тех, кому 20, 25, до безрассудства и жертвенности, ставшей обязательством? До отстраненности, до холода, до вечной мерзлоты?

      Не доводите детей до отчаяния! То, что они сотворят – смерти подобно.

Каторга. Рай

      Пока же Мисси помиловали и отправили на Нерчинскую каторгу. Ну, не так всё страшно – в Мальцевскую каторжную тюрьму. Женскую. Несколько десятков политических, девушек. И – рай. Хотя и зимний, забайкальский рай, до минус сорока. Но почему рай? Прекрасные мальцевитянки – так они себя называли. Ей 24 года, впереди – 16 лет тюрьмы. Деревянной, с дырами, промерзлой, тусклейшей мальцевской тюрьмы. До сорока лет.

      Но какой рай! Эсерки, большевички, девушки из Бунда, меньшевички и – нужно дать волю воображению – анархистки – коммунистки. Мисси – уже Маруся, источник радости для всех[14]. Ее 50 рублей каждый месяц из дома – до трети общей кассы. Коммуна. Купить чай, сахар, мыло, рис. Зубной порошок! «Однажды Маруся Беневская получила из Италии от своих родных прекрасный торт»[15]. Съели по «микроскопическому кусочку». Сытный, «лег камнем в желудок»». Сытный, счастье! Потом прислали рецепт. Сырой был торт, на изготовку. Смех и память – на сто лет.

      Что у них общего? Припадки, недомогания – всё сразу, как у единого существа. Только тронь их. «Боря» и «Дядя» – большие самовары. «Боря» – прислана Борей, мужем Мисси. Нет, уже Маруси. «Дядя» – чьим-то дядей. «Бродяжки» – мелкие чайники. У них в карманах – уголь, чтобы зажечь, как самовар. Ели из одной посудины, по двое, мало посуды – не по дружбе, а по соли. Пары – соленые и несоленые.

      Камеры запирались только на ночь. Кто-то учился почти с нуля. У каждой – несколько учительниц. За Мисси – естествознание, французский. И ей еще шлют книги из-за границы. Тома «Жана-Кристофа» Ромена Роллана. «Высшие» занимаются математикой и философией. Виндельбанд «История древней философии», Гефдинг «Введение в философию», 10 томов Куно Фишера «История новой философии», Мах «Анализ ощущений». Курсы политической экономии, массажа. В коридоре на скамеечках, по две-три. Библиотека в 700–800 книг. И очереди за Дюма. «Три мушкетера» – другая жизнь!

      Родители, не бойтесь! «Из всех радостей в тюрьме – возможность углубленно мыслить и заниматься больше всех радовала и волновала… Сидишь вечером, кругом необычайная, какая-то отчетливая тишина, читаешь что-то сложное и трудное <…> и чувствуешь, физически ощущаешь острый процесс и радость мысли»[16].

      А вот и счастье! «Мы могли шептаться всю ночь, решая вопросы монизма и дуализма»[17].

      Что еще? Мыли, стирали, топили, кололи дрова, переплетали всеми истерзанные книги и, наконец, увлеклись сапожным делом. «В день стирки <…> полураздетые, тесно сгрудившиеся, окутанные клубами пара <…> необычайно оживленные, мы чувствовали себя героинями»

14

Здесь и дальше – воспоминания «мальцевитянок» / Женщины-террористки в России. // Сост. О. Будницкий. Ростов-на-Дону: Издательство «Феникс», 1996. С. 427–596.

15

Там же. С. 508.

16

Там же. С. 518.

17

Там же. С. 520.