Бумеранг улетает к Солнцу. Иван Амбердин

шило… твоя интуиция?

      – Все, с кем я общался, были довольно искренни. Одна деталь – за две недели до своей гибели, Егор ездил в город Оренбург в четырехдневную командировку. Коллеге Егора, Надежде, они работают… работали в одном кабинете, показалось, что Егор после приезда немного изменился.

      – В чем проявлялись эти изменения?

      – Егор… – Максим замялся, обдумывая, стоило ли говорить Николаеву об этой детали, но потом, поняв, что без этого он не сможет поговорить с ним о следующем шаге, решился . – Егор стал какой-то другой, почти перестал общаться, и, самое главное – перестал пить кофе.

      – Не понял, – Николаев наморщил лоб. – Ну и что? При чем здесь кофе? Я тоже не пью кофе.

      – Егор не мог жить без кофе, пил его литрами целыми днями. А после возвращения из Оренбурга, перестал пить кофе вообще. Мне показалось это довольно странным. По себе знаю – если ты кофеман, то это навсегда. А тут – неделю без кофе.

      – Как он объяснял эти свои перемены? Сотрудники, та же Надежда, наверняка интересовались у Егора об этом.

      – Никак. Надежда сказала, что в ответ Егор только загадочно улыбался и молчал.

      – Улыбался и молчал?

      – Улыбался и молчал, – утвердительно кивнул Максим, виновато улыбнувшись

      – Что-то не нравится мне твой вид. Ты на что намекаешь?

      Максим снова улыбнулся и промолчал.

      – Не хочешь ли ты сказать, что это твое “Егор перестал пить кофе”, и “Егор улыбался и молчал” могут стать основанием для твоей служебной командировки в Оренбург? Не смеши меня, Максим.

      Максим вытащил из кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги, положил его перед Николаевым и развел руками.

      – Максим, не станет ли наше отделение посмешищем, после того, как окажется, что все твои изыскания не более, чем фантазии, а Егора Никанорова просто случайно придавило дверью?

      Максим еще раз виновато улыбнулся и развел руками.

      – Не маши руками, словно хочешь взлететь! И не молчи! – Николаев вскочил, забегал по кабинету, потом снова сел. Его раздирали противоречия, он то хотел подписать, то решительно отодвигал от себя лист и ручку. – Нет, это невозможно! Почему ты молчишь?! Не надо мной манипулировать, Максим! Ты же знаешь, я не поддаюсь манипуляциям!

      Максим вздохнул и в очередной раз развел руками.

      – Твою мать! – Николаев рывком подвинул к себе лист и поставил размашистую подпись. – Но смотри, Максим, если поедешь впустую…

      – Сто процентов, что не впустую, – схватив лист, пообещал Максим.

      – Два дня! – предупредил Николаев, подняв указательный палец.

      – Ни минутой больше, – заверил Максим, выбегая из кабинета.

      ***

      – Меня не будет пару дней. Я еду в командировку, – сказал Максим, положив руку под голову. Вставать не хотелось. Хотелось просто лежать под одеялом и любоваться Катей.

      – Надеюсь, хоть в этот раз в какое-то достойное место? – спросила Катя. – Почему тебя ни разу не отправили куда-нибудь