Держава. Том 3. Валерий Аркадьевич Кормилицын

подёргал щекой Георгий Акимович:

      – Один купец рассказал… Я к нему блокнот с карандашом зашёл купить. Что видел из дверей своей лавки, как казаки остановили конку, всех из неё выгнали…

      – Пинками и прикладами винтовок, – подсказал Люстик.

      – Пусть будет так, – кивнул головой Рубанов и продолжил: – И стали полосовать шашками студента. Купец вышел заступиться, но получил шашкой по голове.

      – А штыком в живот, – внёс долю садизма в лирическое описание события Грузенберг.

      – Беднягу повалили в снег…

      – Лаптеву? – вновь выронил монокль Шпеер.

      – Это уже за купца гассказ, – разочаровал товарища Шамизон, пригубив коньяк.

      – Купец вскочил на ноги, – вдохновенно читал запись Рубанов, не обращая внимания на комментарии, – … и забежал в лавку. За ним ворвались четверо солдат…

      – И столкнулись в спальне с его женой…

      – Ну скажи мне, Шпеег, откуда в магазине спальня? – остудил воображение друга Шамизон.

      – Ну тогда в кладовке, – не сдавался тот.

      Присяжные поверенные осуждающе покачали головами, а Рубанов продолжил:

      – Купец спрятался, и солдаты его не нашли.

      – Так не пойдёт, – возмутился Пассовер. – Ещё как нашли…

      – Вместе с женой, – успел вставить Шпеер, доставая из рюмки с коньяком монокль.

      – … И изрубили, – закруглил мысль адвокат, не слушая хлопчатобумажного фабриканта.

      – В общем, господа, случаев немотивированных нападений очень много, – захлопнул блокнот Рубанов и по памяти доложил: – Степана Жданова, вышедшего за кипятком на четырнадцатой линии Васильевского острова, ранили выстрелом в нижнюю челюсть; рабочего Павла Борового, стоявшего возле своего дома на одиннадцатой линии, казаки ударили нагайкой по глазу и прикладом по голове…

      «Евреев среди жертв нападения нет», – обрадовался Шамизон и поднялся с рюмкой в руке из-за стола.

      – Господа! Помянем жегтв кговавого цагского гежима, – предложил весьма уместный тост.

      – Долой царизм! – поддержал его Муев, с любовью глянув на профессорскую дочку, всё не решаясь позвать её на свидание.

      – Один из участников событий рабочий Карелин сообщил, что убитых четыре тысячи, а раненых – до семи с половиной. Те цифры, что опубликовали в «Правительственном вестнике» – ложь и обман народных масс, – взял слово Винавер.

      – А тост какой? – ждущее поднял рюмку с коньяком Шпеер.

      – Евреи всех стран – объединяйтесь! Какой же ещё? – хохотнул Винавер, отведав коньяка. – А что, господа, творит вновь назначенный генерал-губернатор, – выпучив глаза, оглядел собравшихся.

      Шпеер, на всякий случай, придержал пальцем монокль.

      – … Мало того, что весь город обклеили воззваниями к рабочим, утверждающими, будто пролетариат завлечён на ложный путь обманом неблагонамеренных лиц, – окинул взглядом гостей. – Так ещё этот сатрап имел наглость вызвать к себе редакторов газет: