Порабощенные. Сборник рассказов. Дмитрий Аморов

да усмиряла. Пока сама себя не погубила. И вздохнула тогда деревушка воздухом вольным – впервые за долгие годы.

      Помню, выросла захолустная деревушка до городка. Пришли в городок короли и заковали горожан в цепи. И стали горожане рабами. Работали без устали, а в свободное время слезы лили да молились. И дети у них голодные плакали, и старики подыхали от немощи. А короли вино хлебали и пиры затевали. А в свободное время смеялись радостно да молились. И жили они так вместе: несчастные со счастливыми, и другой жизни не ведали.

      Помню, пришел в городок купец. Необычный был купец, на бродягу похожий. Словно кто из богов в обличье странца явился. Направился купец к рабам и к разуму их обратился. Про свободу кричал, про права незыблемые. А рабы глазами хлопали и рты разевали. Не верили они купцу, думали, сказки рассказывает. Купец их ругал за сомнения глупые, а рабы рукой на него махали. Вынес тогда купец на площадь клетку прутовую. А в клетке сидел дракон. Малехонький был дракон, с осла ростом, но страшенный как смерть: с очами змеиными, клыками волчьими и рогами бычьими. Рабы как завидели его, закричали в ужасе. А дракон сам боялся: плевал на них струйкой огненной. И наказал им купец дракона забрать и откормить. Чтоб любили его как дитя родное. А как вырастет зверь, свободу им вернет в благодарность. Сомневались рабы. Локти грызли да губы кусали. А купец говорил, что в дар им дракона оставляет, взамен просит лишь принять его достойно на старости в городе рабов овольневших. Так сказал купец и ушел себе дальше странствовать, в капюшоне спрятавшись.

      Помню, приютили рабы дракона, страхи свои проглотив и надеждой смутной согревшись. Спрятали клетку в подвале и кормили зверя ночами глухими. Кухарки шпики свиные таскали, псари отбирали кости у гончих, а крестьяне овощей подкладывали. Но зверю ненасытному все мало было: рычал на рабов несчастных и добавки просил. А когда хозяева суровые недостачу чуяли, рабы уносили клетку в другие дома. И кочевал дракон по подвалам да каморкам. А рабов на кражах ловили и руки рубили нещадно. А кто не сознавался, тому язык отрезали. А кого дважды ловили, тому голову на плахе отсекали. И в зубах носили еду безрукие, и губами целовали дракона онемевшие, и с облаков молились безголовые. Все больше рабов свои страхи отсеивали и к делу общему подключались. Все они со временем полюбили зверя грозного. И каждый раб его хоть хлебной крошкой, но подкармливал. И быстрее рос дракон.

      Помню, потаскуха бордельная ласкала дворянина толстого. Накормила, бедная, борова, ублажила его как мужа и спать уложила на кровати скрипучей. А когда захрапел наглец, она остатки еды в фартук спрятала и потащила дракону. Хозяин борделя это дело углядел и отправил за ней стражника. Следил за ней, суровый, до самого подвала. А как дракона увидал, язык проглотил и меч из ножен достал. Девица в слезах кинулась на него, хрупким телом зверя спасать. А стражник испуганный ей грудь мечом и рассек. До самого сердца пронзил. И упала девица замертво, испустила дух, бездыханная. А дракон разозлился и испепелил стражника огневом жарким. Только доспехи и остались на куче пепла лежать. Стали дворяне подозрительными. У всех ведь запасы пропадали и рабы ставали безумными, а тут еще стражник исчез. И следили они внимательнее. Плетью пороли больнее и чаще.

      Помню, вырос дракон и разломал клетку крыльями размашистыми. Сказал он рабам опешившим, что улетит ночью в пещеры скальные, а они туда будут пищу таскать. Удивились рабы, что дракон говорящий, но согласились послушно. И улетел дракон к скалам. И таскали ему пищу в пещеры. Собирались рабы по ночам, слушали сказы егошние. О будущем свободном и революции великой. Ждали рабы и готовились. А потом был праздник плодородия. Принесли рабы жертвы богам, а дракона обидели. Он их и отругал: нельзя, говорит, в ложных богов веровать. Нет богов на свете, кроме революции и свободы. Поверили ему рабы, несмотря на сомнения, и не носили больше скотину в храмы.

      Помню, дряхлая поломойка предала дело общее. Боялась, старая, перемен и рассказала все хозяевам. Про дракона поведала и про заговор. Благо, не знала она, где зверь прячется. А хозяева испугались и королю передали. А король спецотряд собрал и приказал дракона искать. А спецотряд рабов пытал, ногти им вырывал и члены рубил. Не выдержал кто-то и сознался во всем спецотряду. И побрела строем боевым армия королевская, прямиком к скалам холодным. Кольчугой звенела и ножнами бряцала.

      Помню, битва была великая. Столкнулись рабы безродные с ратниками отборными. И сражалась вера голая с опытом циничным. Бились вилы крестьянские об кирасы стальные. И падали головы немытые. Что есть мочи сражались рабы, не жалели бедные жизни. Самые хитрые в башню сторожевую пробрались и оружие там утащили. И поделились с братьями по несчастью. Разгорелся бой повсюду: и на улицах городских, и на полях засеянных. Везде кровь лилась да слезы текли. Падали рабы под натиском воинов могучих, отчаянием охваченные. И послышался рык драконий. Содрогнулись скалы в тряске ужасной. Прекратили драться враги и прильнули к земле, испуганные. И упала скала великанья, на камешки раскололась. Вылетел из нее дракон исполинский. Вырос он до размеров невиданных: крылья как паруса, от взмаха единого в округе ветра поднимались, чешуя как павезы тяжелые, а зубы – точно копья всадничьи. И принялся дракон жарить пастбища и поля, никого не жалея. Дохли